КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

Неизвестный, таращась на нас, чесал свои черные лохматые патлы обеими руками. С первого взгляда его можно было бы принять за эшеба. У него было тонкое, продолговатое лицо с характерными для этой расы чертами и прозрачными зеленовато-карими глазами; смоляные густые волосы, порядком отросшие, лохматые, были отсечены, по всей вероятности, ножом. Кожа загорелая до черноты, но сохранила оттенок зрелого теплого меда, присущий только коже эшебов; что, как не это, свидетельствует о том, что он провел здесь очень много времени?

Незнакомец был строен и тонок, даже хрупок, и если бы я увидел его сзади в толпе, я бы подумал, что он, скорее всего, еще совсем юный мальчик, а меж тем он был уже зрелым мужчиной. Так что строение его тела говорило о том, что он, скорее всего принадлежит к хорошему древнему роду. О том же свидетельствовало и единственное украшение на нем – эшебская серьга в ухе, из черненого серебра, выполненная искусно и с большим тщанием.

Серебро само по себе, может, и не очень дорогой металл, но эта вещица была просто произведением искусства, и, думаю, ювелир взял дорого за свою работу.

На левом плече незнакомца, спускаясь на грудь и обвивая руку до локтя, чернела искусная красивая геометрическая татуировка, что-то в виде лиан и стилизованных цветов. Такими татуировками украшали себя юго-западные племена эшебов, живущие по эту сторону гор Мокоа, в Мирных Королевствах.

При более внимательном изучении его внешности я заметил много деталей, говорящих в пользу теории Ура о том, что неизвестный тут нас поджидал – или кого он здесь стерег, уж не знаю.

Костюм его был прост и незамысловат – штаны до колен из выгоревшей, выстиранной, выцветшей ткани неопределенного цвета, держащиеся на ремешке из потертой кожи, плетеные сандалеты из растительных волокон на ногах.

Его кожа была темной, чистой, но без укусов и воспалений – значит, местные насекомые, с таким удовольствием кусающие нас, его почему-то обходили стороной.

А ведь на то, чтобы найти растения, грязи, глину, запаха которых не переносят местные кровососы, и приготовить из них хорошее снадобье, нужно время. Не так ли?

И плюс запах – ветер донес до меня стойкий запах, такой же едкий, какой исходил из горячих источников, расположенных здесь. Неизвестный вытравливал заразу, купаясь в горячих источниках. По-моему, даже на сгибах его одежды были заметны кристаллы солей.

Он славно подготовился к жизни в этом недружелюбном крае и неплохо тут устроился!

- Мы путешественники, – ответил Черный нахально. – Заблудились.

- Путеше-ественники?! – протянул неизвестный насмешливо, разглядывая горящий на солнце обруч на голове Черного. – И как же вы сюда… припутешествовали?

Вопрос был резонный; потому как, напомню, место это было изолировано от мира, и не слышал я, чтобы сюда вели хоть какие-нибудь тропинки!

Черный, однако, не растерялся под хитрым взглядом неизвестного; задрав свой курносый нос, он сунул руки за пояс, отчего драгоценные камни и серебро на нем еще ярче заиграли на свету, выставил вперед ногу в роскошном сапоге (который явно не знал ни луж, ни камней дорожных…) и ответил вызывающе:

- Ровно так же, как и ты!

Незнакомец хихикнул; в голове его вихрем промчались мысли о том, что Черный ведет игру, и довольно глупую игру. Бесполезную. Потому что он, незнакомец, о нас все знает.

- Ну ладно, раз так, – протянул он, разглядывая мою физиономию. Думаю, в этот момент я выглядел полнейшим идиотом, потому что взгляд незнакомца, скользнув по моему лицу, остался совершенно равнодушен к моей персоне. – Айда, поговорим…

- А эти? – Черный кивнул вниз, на сходящих с ума дикарей.

Они носились кругами вокруг деревьев, оглашая подлесок жалобными воплями, а один даже с остервенением грыз выступающий из земли корень.

Незнакомец с презрением глянул вниз и сплюнул, ни в кого, впрочем, не целясь.

- Да чихать на них, – ответил он холодно. – Поорут и успокоятся. Не беспокойся; в их тупые головы не придет и мысли, чтобы взобраться на дерево за тобой. Помолчим немного, и они уйдут.

Незнакомец зло, по-звериному, рявкнул что-то вниз, на аборигенов, на непонятном мне языке и уселся, намереваясь переждать некоторое время, и его не стало видно в густых зарослях.

Несчастные аборигены, лишенные даже вида своего излюбленного блюда, тут же перестали так тошнотворно выть. Парочка из них уселась под скалой, задрав вверх голодные злые глазенки, в которых все же рисовалась нечеловеческая надежда. Остальные деловито начали выискивать крепкие палки – им ведь предстояло транспортировать свою добычу.

Ур, все еще таясь в листве, лишь качнул головой. Видно было, что он оценивает ситуацию и, возможно, видит и понимает то, чего не видим и не замечаем мы.

«Спрошу, сколько он тут», – отрывисто произнес Черный.

- Эй! – тут же зашипел он, стараясь не привлекать себе внимая дикарей, которые разбрелись по подлеску. – Эй!

Лохматая голова незнакомца снова появилась над качающейся зеленью.

- Сколько времени ты тут живешь? – шипел Черный. – Ты хорошо изучил местных.

Незнакомец наморщил острый нос.