КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

И они решили его сманить с его насеста, тем более, что слепец казался им совсем юным мальчишкой. Плюс пояс его – о-го-го! Глядя на это сказочное сверкание, мошенники чуть не окосели, и челюсти их стали такие неподъеееемныееее….. – да это круче скаров! Можно сманить этого тупого слепого вниз, на землю, раздразнив, а там поставить подножку, и уронить на землю, и поясок стащить…

Ой-ой. Чего он только не наслушался, бедный Черный!

Жалкий драный мальчишка, исцарапанный, остриженный и босой – жалкий слепой засранец, он, наверное, и одежку свою снял с протухшего покойника, в канаве?! От него так воняет, что его даже сикринги не стали есть?

Черный завелся с пол-оборота.

Когда он соскочил со скара, один из злоумышленников разрубил в один взмах веревку, которой были опутаны скары, и уже вскочил в седло. Второй, бегая кругом, дразнился, отвлекая Черного на себя.

Черный понял, что сглупил, и поспешил исправить положение. Содрав с ноги сапог – благо, тот размок и просто болтался на ноге, – Черный метнул его в голову тому, что уже сидел на скаре. А сапог в руках Черного пострашнее томагавка в руках индейца на тропе войны…

Получив по затылку, мошенник потерялся и рухнул прямо под ноги поднявшемуся было скару – и тот, оставшись без управления, тотчас ноги сложил и завалился сверху, придавив человека.

Второй почуял, что дело худо; слепец с плотной черной повязкой на глазах каким-то образом мог видеть! Но было поздно. Черный двумя скачками подлетел к злодею и вспорол ему грудь до самого пояса, выпустив на землю кишки и кровь. Придавленному он хладнокровно отсек голову – вот, наверное, он удивился напоследок!

Собравшиеся было зрители брызнули в разные стороны; никто больше на скары не претендовал. Уж больно странный и страшный был этот зрячий слепой.

Мы вытолкали купчину на улицу, к отвоеванным Черным скарам. Под одним из них и верно лежал обезглавленный труп, и скар словно бы сжимал его своими хищными металлическими лапами.

- Каков подлец, – произнес со смехом Ур. – Тебе разве никогда не говорили, что твоя жадность не доведет тебя до добра?!

Черный, взобравшись в седло скара, невозмутимо натягивал приобретенные нами вещи, ничуть не стесняясь нечаянные зрителей.

- Как раз в пору, – произнес он, притопнув ногой в новом сапоге по поверженному телу.

- Что станем делать с этим? – спросил Ур брезгливо; сдается мне, они были давними знакомыми, эти вор и мошенник, но ни разу мошенник не пытался лишить вора жизни – а иначе как описать то, что он хотел с нами проделать?! Оставить без средства передвижения в голой пустыне – все равно что ноги отрубить.

Черный, натянув чистую льняную нижнюю рубашку, вытер клинок скомканным грязным бельем. Наш молчаливый разбойник почему-то был напуган не меньше незадачливого торговца. Он натянул на голову капюшон и проворно вскарабкался в седло. Обсуждать судьбу этого человека – при наличии парочки обезображенных трупов – он не хотел.

Ур презрительно плюнул в сторону мошенника; трясущиеся жирные щеки наркомана, покрытые болезненной испариной, родили в его сердце брезгливую жалость. Ничтожное, больное существо; этот купец – просто жалкая развалина. Он казался мне пустым изнутри, выеденным червями. Они пожирали его, медленно гася жизнь в его теле, и он знал это, не мог не знать, не мог не чувствовать приближения грубой гнусной грязной смерти, которая заставит его блевать собственными кишками и утопит в его собственной гнилой крови. Жить ему оставалось мало; может, он умер бы еще до того, как мы достигли бы края Чаши.

И все же его неуемная жадность, что была сильнее его немощи, сильнее сжигающий его болезни, шептала ему: убей! Отними! Сделай своим!

Невероятно.

Я надел круглую шапочку на голову и натянул капюшон плаща. Глянул через плечо на трясущегося толстяка – и отвел взгляд. Смотреть на него было неприятно, просто отвратительно. Все равно, что вляпаться рукой в чужой плевок…

- Да черт с ним, – ответил я. – Все равно – сдохнет скоро…

И тут купчина наш, до того трусливо озирающийся, вдруг завизжал не своим голосом и рухнул на колени. Черный даже вздрогнул и уронил новую куртку, ругнувшись.

- Это ты! – визжал купчина, показывая на меня пальцем, выписывающим кренделя в воздухе. – Это ты был! Серый Демон! Я узнал тебя! Двадцать лет назад ты пришел ко мне и оставил свою книгу! Это твои серые глаза! Я не спутаю их ни с какими другими!

Его вопли привлекли внимание людей; попрятавшиеся было от страшного слепца, они снова повысовывались из-за тележек, привлеченные магическим «Серый Демон».

- Что он несет?! – удивился Черный, торопливо натягивая куртку.

Тем временем торчок, этот чертов идиот, выкуривший свои мозги, довольно резво поднялся с колен. Лицо его было абсолютно ненормальным.