КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

- Я должен, – ответил Торн таким тоном, как будто и эту чашу он смог рассчитать. – Он защищен. Пока. Потом… ну, что же. Это плата за наше превосходство в будущем. Ты? Ты непостоянная переменная. Я не рассчитывал на тебя, твое появление – это погрешность. Поэтому ты заплатишь больше всех.

- Больше?!

Торн, ни слов не говоря, прикоснулся пальцем ко лбу Ура, и его голову тотчас пронзила боль, настолько резкая и страшная, что он, захлебываясь ею, пал на колени и прокричал:

- Стой! Подожди! Нет!

Торн смотрел на Ура, на плечах которого вспухли крупные капли пота, сочувствующим взглядом.

- Приготовься, – ответил он. – Я не могу ничего удержать.

- Постой! Пожалуйста!

Башню сотряс еще один толчок – Ур почувствовал его как раздирающую плоть боль, рвущую, терзающую.

- Потерпи, – ответил бесстрастный Торн. – Скоро все окончится.

Следующий удар поверг Ура на пол, и он, задыхаясь от боль, слышал лишь свое громкое дыхание, пытаясь справиться с раздирающей его тело мукой.

- Начало отсчета, – произнес Торн над его головой бесстрастным голосом.

И Ур провалился – снова, подобно серой колючей песчинке, он падал сквозь сито пространства и времени, вниз, вниз, вниз.

… Принц, тяжело дыша, стоял над Уром, и казалось, что не было ни светлой башни, ни Императора-Торна, которому хотелось верить, лишь только услышав звук его голоса – вот ведь странное чудо, наверное, еще одна тайная власть, данная ему его новым Богом, Слепым Пророком.

Была жуткая боль; принц знал толк в побоях. Казалось, он покрошил все кости на лице и на голове Ура, и тот боялся просто двинуться, просто открыть глаза, чтобы боль не разорвала в клочья его нервы и не раздробила мозг. Закованные в лубок руки дрожали, растопыренные в нелепом жесте пальцы тряслись, словно это ничего не значащее движение поможет Уру удержаться на грани между покоем и болью.

- Молчишь?! – заорал принц, впадая в истерику. Наверное, свидание в Башне длилось намного дольше, чем думал Ур. За это время принц успел превратить его голову в отбивную, и, конечно же, он рассчитывал, что Ур расколется.

Но Ур молчал. Внезапно обрушившаяся на него боль парализовала его и он онемел, не смея и вздохнуть лишний раз. И принц, не подозревающий о том, что это – всего лишь часть игры Торна, беспомощного, связанного Торна, приписал несговорчивость Ура его упрямству.

- Я уничтожу вас, – прошипел принц, яростно и страшно сверкая глазами. Вид крови, казалось, окончательно сорвал его с тормозов. Принц уже не был расслаблен и совершенно не походил на нормального. – Я вас просто убью, и все. Знаете что? Мне плевать на этот ключ; мне плевать на все, кроме смерти. Я люблю смерть, она – невеста моя, – по лицу принца пошла совершенно безумная судорога, его рот уродливо искривился, как от нервного тика, уголок его губ задергался, глаза расширились, выкатываясь из орбит. – Я не попаду туда, но я здесь останусь. Я буду убивать здесь. Мне и здесь – хватит. И начну я с вас. Я разрежу вас на кусочки, я вас изничтожу, я вас сварю на медленном огне и съем…

- Ты не смеешь! – вскипел Паладин. – Оставь их мне, и они все скажут!

Но безумный принц скинул со своего плеча руку Паладина, пытавшегося удержать его.

- Черта с два, – ответил он, яростно сверкая глазами. – Черта с два! Ты обещал мне, что я смогу убивать кого и сколько хочу. Сейчас – я просто хочу убивать.

– Оставь их мне! – взревел Паладин, понимая, что тайна начинает ускользать из его рук. Но принц откинул руку Паладина, которой тот попытался удержать его за плечо, и ухватил плеть на черную гладкую рукоятку.

- Я растерзаю вас на куски, – произнес он страшно.

Ур зажмурился; плеть ни разу не тронула его, принц хлестал распростертого Торна, неистово, жестоко, страшно, но Уру казалось – все кругом наполнено зловещим свистом черного от крови хлыста и криком жертвы, на теле которого лопается кожа.

- Оставь его! – паладин кинулся на принца, стараясь удержать его руку с плетью, которой он вот-вот вышиб бы дух из Торна, но принц, озверев от сладкого запаха живой крови, откинул его, как слепого кутенка.

Торн рыдал; весь исписанный красными полосами, он рыдал от боли – и при этом тянул время! Его козырь в рукаве, его королевский ферзь, рыцарь Зед, все так же лежал недвижим, с белым и умиротворенным лицом. Он проходил очередной виток, очередную ступень обучения, и не слышал, что происходит вокруг.

Торн, собирая все свои силы в кулак – давал ему это время.

- Ты с ума сошел! – прогремел паладин, поднимаясь. Последний толчок принца сшиб его с ног. – Мы никогда не узнаем, где ключ, если ты сейчас зашибешь его! Он нужен нам!

- Плевал я на ключ!

- Постой! Погоди! Разве я не говорил тебе, что хранилище, которое мы можем открыть при его помощи, полно женщин?

Принц замер, опустив свой хлыст; его нервные, дергающиеся глаза, словно каменные, перекатились в своих глазницах и уставились на паладина. Кажется, начавшийся вновь приступ жуткого безумия превратил принца в абсолютного маньяка, почти в зверя, и он мог реагировать, подобно дрессируемому тигру, лишь на кусочек мяса, нанизанный на палку в руках у укротителя.