КИНФ БЛУЖДАЮЩИЕ ЗВЕЗДЫ. КНИГА ВТОРАЯ. СОЗВЕЗДИЕ ПАКЕФИДЫ (СИ)

- Женщин? – переспросил он булькающим голосом, словно в его горле уже плескалась кровь.

- Женщин! – подтвердил паладин, почуяв твердую землю под ногами. Безумие принца было не секретом для него. Он управлял им, как управляют погонщики страшными, только что пойманными животными – палкой и пищей, – и не убивал его лишь потому, что принц все еще был Принцем Дракона, и тянул деньги из казны, которые паладин тратил на свое усмотрение.

- Много женщин, – продолжал паладин, осторожно приближаясь к застывшему внезапно принцу. – Они не похожи на всех женщин, которых ты видел до сих пор. Они чисты; они похожи на ангелов своими умиротворенными лицами, чистыми лбами. Только без крыльев. Они тихо лежат в своих постелях, закрыв глаза. Они спят. Они чудо как хороши! В их чертах увековечены покой и блаженство. Ты будешь брать их по очереди, вытаскивать из их постелей, и каждая из них всякий раз будет – ангелом…

Лицо принца тряслось мелкой дрожью, а вытаращенные глаза, казалось, были обращены в самую душу его, в мысли, в которых он несчастных чистых ангелов расчленял и превращал в неряшливые, рваные кровоточащие куски мяса. И среди этих изуродованных, растерзанных женщин, превращенных в грязную кучу рубленного мяса, валяющегося на каменном полу, была и Айрин. Ур увидел ее так ясно, как видел свои дрожащие от боли руки. Это ее цивилизацию Паладин обещал принцу. Всех – и тех, кто родился, и тех, кто родится. Запечатав, закрыв их в анабиозе навсегда, паладин хотел отдать их всех маньяку на растерзание. Просто так. Потому что они были ему не нужны, и от них нужно было избавиться. Так почему бы не доставить удовольствие этим процессом, например, принцу? Паладин осторожно вынул из его руки хлыст, и чуть пожал его пальцы.

- Не стоит размениваться на них, – вкрадчиво шептал паладин, обходя замершего в болезненном ступоре человека кругом. – Всего три человека. Три грязных человека. Они будут ругать тебя, оскорблять, оставляя на твоем сердце раны… ангелы не умеют ругаться. Они будут просто плакать и вопить от ужаса, умоляя о пощаде и о спасении. Прекрасный чистый цветок…

Принц, дрожа всем телом, словно приходил в себя; его напряженные плечи расслаблялись, лицо приобретало более осмысленное выражение. Приступ проходил.

- Так, так, – шептал доверительно паладин, суетясь вокруг принца. – Хорошо! Давай продолжим – только не теряя головы! Не теряя. Давай спросим у Торна, где наш ключ – ты же помнишь, зачем нам этот ключ? Да, да, помнишь! Давай спросим! Только не теряя головы!

Принц, казалось, был обессилен прошедшим приступом безумия; с трудом передвигая ноги, словно каменный истукан, он двинулся послушно в угол, откуда веяло жаром и пахло раскаленным железом. Когда он обернулся, в его руке был зажат длинный металлический прут, на конце которого сияло добела раскаленное в жаровне клеймо, «драконья нога». Это клеймо представляло собой как бы узор из костей стопы дракона. Это клеймо накладывалось на всю ногу пытаемого, от пальцев до пятки, и причиняло ужасную боль, чудовищную боль. Ур содрогнулся от ужаса, и жар раскаленного железа показался ему смертельным холодом. Неужто и это предусмотрел Торн?! И – согласился?!

Глаза принца были абсолютно пусты и тусклы. На его верхней губе, над ярким ртом, блестели бусины болезненного пота, и он казался не живым человеком, а послушным зомби.

- Говори, – велел паладин Торну, – где ключ?

В ответ Торн изверг такое гнусное и грязное злое ругательство, что Ур, страдающий от боли, не смог сдержать улыбки. Трясущиеся разбитые губы сами разъехались до ушей, и из груди вырвался булькающий кашель.

Сосущий ишака, это же надо же придумать…

- Клейми его, – паладин коротко кивнул на Торна. И принц послушно приложил раскаленный металл к босой стопе.

Такого страшного крика Ур никогда не слышал.

Даже когда сикринги жрали своих жертв, даже когда человек знал, что вот сию минуту ему предстоит погибнуть – ни один из них не кричал так страшно, с такой мукой. Ур зажмурился изо всех сил, и от того, что сам не мог зажать руками уши, чтобы не слышать этой муки в голосе, он заплакал, беспомощно, по-детски.

- Так что? – когда кончился этот дикий, ужасный, животный крик, переходящий в вой, голос паладина звучал спокойно и тихо. – Скажешь?

- Нет! – выпалил Торн, как выплюнул.

И эту чашу он – рассчитал…

- Тогда мы примемся за твоих друзей, – продолжал паладин. Он ступил поближе к Уру, и ухватил его за волосы, поднимая его изуродованное лицо. – А ты скажешь, дружок, когда сам начнешь оставлять след дракона?

… пять, шесть…

Это счет Ур услышал лишь на миг.

Искалеченный Торн продолжал считать, и его голос, отсчитывающий мгновенья, был тих и ясен.

- Нет, – произнес Ур как можно тверже, зажмурившись от ужаса и стараясь избавиться от памяти, от малейшего воспоминания о крике Торна.

Паладин хохотнул.

Принц, еле приходящий в себя, стоял неподвижно, опустив голову и уронив тяжкие руки вдоль тела. Сейчас, на этом этапе, он вообще не опасен!!!

… восемь, девять…