Кинхаунт

Остаток дня я скоротал, разбирая и собирая Кулай и отрабатывая мечом фехтовальные приемы. Если бы через окно в зал не ворвался небольшой паук, я бы умер от скуки. А так я чуть не умер от страха. Две пули в упор не остановили паука, потому что пролетели мимо. Мебели досталось гораздо больше. Он метался по залу, видимо испуганный больше, чем я. На выстрелы вбежали стражницы. Я тут же сделал вид, что просто развлекаюсь. Зальгирис ловко ткнула паука копьем и выкинула обратно в окно, я надменно кивнул им на дверь, и только когда увидел их спины, облегченно перевел дыхание.

Тревожные мысли снова овладели мной.

Что-то здесь не клеилось. Король вернулся, тот самый король, о котором говорили пророчества. Конечно, не более чем удивительное совпадение, что мне досталось это ожерелье, и в это же время в Амбросии меня ждет сомнительное по своей полезности, но почти бесспорное по регламенту право на корону.

Но почему теперь эти аборигены не проявляют ко мне никакого внимания?

Показалась Зальгирис.

— Ваше сияние мудрости, его мудрость великий травун и лечун просит разрешения войти.

Ах да, вчера я в ярости выгнал его, будучи пьян, и приказал не входить без разрешения.

Я кивнул, и Уурвад вошел и жестом приказал Зальгирис выйти.

— О ваше сияние мудрости, — снова елейно начал он, — ваши жены истомились без ласки своего повелителя. Если вы устали, позвольте укрепить вас чудесными травами Киннаухаунта.

— Опять ты подкладываешь под меня женщин, о травун-лечун? — подозрительно осведомился я. — Хотя обещал дать мне отдых. А как же великие дела? Разве их ненадо решать? Разве не надо карать врагов, строить мосты и расчищать пастбища?

Уурвад склонил голову еще ниже, но мне померещилась зловещая усмешка.

— О повелитель, земля и грязь недостойны касаться божественного тела вашей мудрости. Всю эту грязную работу сделают ваши слуги и рабы. Вам же самими небесами уготована вечная радость и наслаждение.

Я задал ему еще несколько вопросов, но он отвечал в том же духе.

Я отпустил его наконец, всерьез задумавшись о том, чтобы предать его лютой смерти.

За окном опускалось солнце, орали птицы. Я думал, и мне было грустно и одиноко.

Мне так не хватало Креза. Насчет Мэи, наверное, пока не стоило торопиться.

Уаланпачуа пришел вечером, и мне пришлось прогнать стражниц, чтобы не видеть, как они пожирают его глазами. Впрочем, он был достоин этого — высокий, с гордым видом и легкой походкой. Каждое движение его источало достоинство и силу. Только одно мне не нравилось — что он так высокомерно смотрел на меня.

— Почему до сих пор жив Тот-достойный? — сходу спросил он, сверля меня насмешливым взглядом.

Мне был неприятен такой наглый тон, и я осадил его царским прищуром. Впрочем, Уланпачуа не осадился.

— Я король, и в моих руках жизнь и смерть моих подданных, — напомнил я дерзкому. — Еще моя голова пуста, и в нее свободно входят глаголы вечности.

Уланпачуа кивнул, дескать, слышали эти песни. Похоже, он был единственым из окружавших меня, кто не считал похвалой эпитет «его голова пуста».

— И чего он вам всем дался? — спросил я с досадой. — Несчастный старик, пусть спокойно доживет свой век.

— Пока он жив, старое царство живо. — Уланпачуа посерьезнел. — Новое не входит в нашу жизнь, стоит у ворот и ждет.

— Что такое старое царство?

Уланпачуа неохотно скривился.

— Что такое царство, о Даэлвис? — Он даже не звал меня королем или сиянием мудрости, и его голос звучал весьма издевательски. — Царство — это люди, трава, земля, вода.

Он сделал рукой широкий жест, словно обнимал мир вокруг.

— Царство — это старые люди и новые люди. Старые люди — это жрецы. Что тут непонятного?

Я хотел продолжить вопросы, но по его виду было понятно, что ему неохота отвечать на них. Поэтому я перешел к делу.

— Ты должен найти моих людей, которые шли со мной, Уланпачуа. Они мне нужны.

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Я должен? Ты наверное хотел сказать — я могу.

Я вздохнул и посмотрел в окно, прикидывая, смогу ли вырубить этого бугая с первого удара. Решив, что не смогу, я вернулся к уговорам.

— Да, я так и хотел сказать, ты прав… о великий воин.

Его улыбка стала торжествующей. И тут новая идея осенила меня — я вспомнил тщеславие Креза.

— Или не можешь? — вдруг сказал я и посмотрел на него с тенью внезапного сомнения. — Так много людей в джунглях, так трудно проходить через леса, полные ядовитых комаров…

Он посмотрел на меня с презрением.

— Уланпачуа не боится маленьких насекомых.

Я согласно кивнул с той же задумчивостью.

— Да, но лесные реки полны злобных тварей, а кусты и деревья растут слишком близко друг к другу, между ними не протиснется и маленькая ящерица.

Его лицо стало еще более презрительным.

— Уланпачуа не только умеет плавать и лазить по деревьям, он еще и видит хитрость, о тот, чья голова недостаточно пуста! Ты хочешь разыграть меня, как маленького мальчика, но я вижу твои уловки!

Я сделал вид, что сдался.