Кинхаунт

— Ладно, великий воин, ты можешь быть свободен, можешь идти, можешь стоять, можешь лежать, я больше ничего не хочу сказать тебе, — ответил я с раздражением и понуро вернулся к своему деревянному креслу. — Пусть мои друзья потеряются и сгниют в джунглях, потому что великие и сильные воины требуют слишком много лести от своего глупого короля.

Он задумчиво взглянул в окно и вздохнул.

— Уланпачуа видел большого воина с короткими черными волосами и хрупкую девушку с ним.

Я не смог подавить первое движение и невольно дернулся. Но он не обратил внимания.

— Я могу привести их к тебе. Если ты дашь мне… — он задумчиво посмотрел на меня, — …твои браслеты.

Я тут же снял их один за другим и протянул ему. Его брови удивленно поднялись.

— Нет, Уланпачуа пошутил. Ему не нужны царские браслеты, над ним будут смеяться — скажут, Уланпачуа перепутал берега и хочет быть царем. Нет, Уланпачуа не хочет быть царем. Когда Уланпачуа был маленький…

Я раздраженно поднял руку.

— Давай ты…

Но он упрямо продолжал, не слушая, и я был вынужден остановиться.

— … его отец сказал ему — Уланпач, ты будешь воином. Воину не нужны золотые побрякушки, их блеск выдает охотника зверю, их звон выдает охотника зверю.

Последовало длинное жизнеописание из детства героя. Я не стал его перебивать, потому что мне показалось, что надо дать ему высказаться — мое внимание к его словам и было той ценой, которую он ждал за свою помощь.

— Уланпачуа приведет тебе твоих людей, о мудрый, — наконец сказал он уже без оттенка презрения, как-то грустно посмотрел на меня и ушел неслышной походкой.

— Он ходит, как лесной барс!.. — донесся до меня восторженный шепот моих стражниц, и я недовольно захлопнул дверь.

Тревожные подозрения преследовали меня, и я решил попытаться навести порядок в Дворце, не дожидаясь, пока придет Крез и всех перевалит. Для этого надо было разобраться, что же происходит в царстве на самом деле. Гнусный Уурвад все настойчивее пытался подлить мне своего пойла и подложить баб, но я нашел легкий выход из положения — я сказал моим стражницам, что боги сказали мне, что Уурвад завидует моей славе и власти и хочет отравить меня. С этого момента ни одна посторонняя бабешка не пересекала порог моей спальни, а на все расспросы прислужников Уурвада Зальгирис и Зуулаа с каменным видом отвечали, что такова воля богов.

С трудом дождавшись наступления ночи, я с помощью Зальгирис переоделся и хотел с ней инкогнито пройтись по моим владениям, но она сказала, что при ее виде все сразу поймут, и позвала свою сестру — стройную Зульгарау.

Едва я оказался с ее сестрой в темном коридоре, как она схватила меня за руку.

— О мой повелитель! — жарко зашептала она, прижимаясь ко мне упругой грудью. — Я хочу сына от тебя, великий!

В растерянности я оглянулся на вход в покои, подумав первым делом, что ушел еще не слишком далеко.

— Но вдруг будет дочка? — пришла мне в голову спасительная, казалось, идея. Но я еще не знал изворотливости этих простых дикарских умов.

— Нет, боги сказали мне, что мой сын уже стоит у дверей этого мира и ждет только твоей воли, повелитель, — уверенно возразила мне Зульгарау и затолкала меня в темную нишу.

Через несколько минут мы продолжили путь, но едва попалась другая ниша, как Зульгарау снова затолкала меня в нее под предлогом, что боги еще не сообщили ей, что наш сын пришел в ее чрево. Я понял, что она выбрала этот подземный переход специально, и уже сожалел о своей затее. О чем говорят мои подданные, мне уже было неинтересно, хотелось только поскорее вернуться в свою спальню.

С большим трудом наконец я пробрался в покои стражи. Я был так обмотан тряпками Зальгирис, что не боялся быть узнанным. Тем более что Зульгарау обращалась со мной как со своей рабыней, то и дело награждая меня тумаками и затрещинами и браня последними словами. Ее дрожащий голос, впрочем, выдавал мне, что здесь что-то не так.

— Прости, мой повелитель, — прошептала она голосом, дрожащим от возбуждения, — это только чтобы они не подумали, что это можешь быть ты.

— Все таки полегче, — предупредил я ее, — а то потом пожалеешь.

Она прямо-таки тряслась.

— Да, конечно, — и, отодвинувшись, отвесила мне звонкую оплеуху и зашипела от бешества, — да как ты смеешь, тварь?

Воины невольно оглянулись на нее, осуждающе покачали головами и продолжали разговор. Сдержав гнев, я прислушался к их словам, жестом приказав Зульгарау остановиться.

— Его голова не пуста!

— Да, не пуста…

— Она полна вином и соком мубайи. Колубан сказал, что они оборвали уже все ягоды, которые растут вокруг.

— Какой Колубан?

— Ну, помощник Уурвада.

— А, этот маленький усосок.

— Он лежит там себе с девками и наслаждается! Какой же это король!

— Говорят, ему завтра приведут дочь Урундая.

При этих словах сестра Зальгирис толкнула меня в плечо:

— Ты блудная баба!

Я не выдержал и прорычал ей:

— Еще раз так толкнешь, тебе конец.

Она смотрела на меня такими яростно округлившимися глазами, что я стал бояться за свою жизнь.

— Он, наверное в ярости, — продолжал воин, имея в виду Урундая, дочь которого должны были завтра мне привести.