Кино без правил

Я никогда не стремился к тому, чтобы «вписаться» в конкретный жанр, я просто делал то, что мне хотелось. Моё кино предназначалось в первую очередь для меня и моих друзей, и это определяло его «статус» – вне каких-либо установленных рамок, правил, норм. Я даже не называл себя режиссёром, потому что занимался не только режиссурой, а созданием фильма в целом – как оператор, художник, сценарист, режиссёр, администратор, монтажёр и т. д. Я бегал по магазинам в поисках киноплёнки, ламп для осветительных приборов, тканей для создания фона, склеивающей ленты для монтажа и прочей необходимой всячины. В моём сознании это и была режиссура – сделать фильм от начала до конца, пропустить через себя всё, что связано с его физическим рождением. И в этом смысле я был «неправильным» режиссёром.

Незадолго до того, как я поступил во ВГИК, я познакомился с Игорем Рукавишниковым, студентом операторского факультета. Он активно снимал музыкальные клипы и пригласил меня в качестве режиссёра помочь ему сделать клип для Вэйла Рода. Когда речь заходила про этого чернокожего музыканта и певца, журналисты непременно рассказывали о том, что он, будучи грудным ребёнком, снялся в знаменитом фильме «Цирк» (его передавали из рук в руки, когда звучала песня «Спят медведи и слоны»). Конечно, мне хотелось познакомиться с ним. Любопытство и дружеская помощь Игорю Рукавишникову, никаких денег я не получал и даже не думал об этом. Я готов был сам заплатить за такое удовольствие – попасть в настоящий павильон, увидеть всё собственными глазами, потрогать настоящую телевизионную аппаратуру. Это ли не есть подлинное счастье?! Некоторое время я присматривался, ничего не говорил, затем начал давать советы Игорю и Вэйлу – как было бы лучше снять тот или иной кусок песни, какие движения были бы удачнее, чтобы соединить при монтаже разные кадры. В одном из перерывов ко мне подошёл кто-то из друзей Игоря и спросил: «Простите, а вы кто?» – «В общем-то, никто. Игорь попросил помочь, вот я и помогаю. А почему вы спрашиваете?» – «Вы даёте очень дельные режиссёрские подсказки»… А мне было неловко называть себя режиссёром. Режиссёр – это ведь что-то другое. Режиссёр должен сидеть в кресле, указывать пальцем, а я ползал на четвереньках с вентилятором, гоняя дым по сцене, прыгал перед прожектором, пуская подвижные блики на чернокожее лицо исполнителя, катал туда-сюда тележку с телекамерой. И всё это мне безумно нравилось.

Вспоминаются слова Джармуша: «Я до сих пор считаю себя каким-то ненастоящим, неправильным кинорежиссером. Наверное, потому, что я начал снимать кино вместе с друзьями и сценарии всегда писал, в общем-то, для них. Я и сейчас делаю то же самое…»

***

Фильм «Охотник» был сделан в 1988 году. От него сохранилось всего несколько обрывков. Речь там шла об охотнике за преступниками, но я не помню сюжета. Помню только, что охотник (Евгений Ванаев) по ошибке убивает девушку, которую играла Вера Братусь и за которую потом мстил друг погибшей девушки (Кирилл Немоляев).

Ради одного кадра в фильме «Охотник» я остригся наголо. В те годы бритая голова не только не была в моде, но пугала. В общественном транспорте рядом со мной никто никогда не стоял, держались на расстоянии. Бритая голова ассоциировалась с тюрьмой. Но мне очень нужен был кадр с бритоголовым человеком. Среди знакомых таковых не нашлось, и я пустил себя на «заклание». В балетном училище, где я работал в то время фотографом, на меня вытаращились, словно увидели чудовище.

Самое обидное в этой истории то, что нужный мне кадр получился невыразительным. Я изображал полусумасшедшее существо, которое то и дело выло по-животному и однажды своим воем отвлекло убийцу, чем спасло другому человеку жизнь. Но, как я уже говорил, я не всегда был аккуратен, иногда кропотливо выстраивал кадр и освещение, а иногда снимал «на бегу». Вот и лысого себя снял, не уделив внимания освещению. Бритая голова «не прозвучала». Получилось плоско. И вообще почти всё в фильме «Охотник» вышло плоско. Это был самый кровавый фильм (там и резали, и стреляли, и дрались). Лишь две-три сцены (по изображению) можно считать удачными, всё остальное – мусор. Основной акцент делался на текстовую часть, написанную в стиле древних мифологических эпосов: «И сказано было в книге, что птица, именуемая безумием, смахнёт с лица спящего сон кошмарный, и уйдёт сон, но оставит тёмный след после себя. Так и случилось. И содеянное стало преследовать человека, куда бы ни забросила его судьба. Потому что сотворённое нашими руками всегда с собой носим. Страх расплаты, гласит книга, самый тяжёлый из всех, самый длиннорукий, самый кровавый… И не смогла она развеселиться, пусть даже солнце своими лучами к голове её измученной прикоснулось. Не приходила радость, покой не приходил, потому как глубоко внутри дурное чувство сдавливало дрожащее сердце холодными стальными пальцами, и чей-то голос не переставал повторять, что пришли охотники»…