Кино без правил

Профессиональные навыки нам давали лишь на занятиях по монтажу и технике речи. Об этих педагогах я могу сказать только хорошее, особенно о Наташе Тапковой, учившей нас искусству монтажа. Наташа в прямом смысле слова занималась искусством. Быть может, это не было духовное искусство, скорее она учила архитектуре киноискусства. Но без понимания того, что такое изысканность вышивания фильма монтажными склейками, невозможно понять, на чём выстраивается изобразительный ряд. Наташа открыла мне глаза на физиологию кино. Через неё я впервые понял, что настоящий режиссёр должен задумываться о монтаже уже на стадии подготовки к съёмкам. До этого я видел в раскадровке только последовательность сцен, но не догадывался о том, каким образом кадры будут сцепляться один с другим, не видел их позвонки и межпозвоночные диски. Фактически мои фильмы были бесхребетны, они были сгустком крови, массой оголённых нервов, грудой мыслей и ворохом картинок. Всё это было вполне съедобно для непрофессионалов, но если говорить о мастерстве и сравнивать, например, с танцем, то я не танцевал, а передвигался на четвереньках. Таким я вижу себя в те годы. Я нуждался в учителе, хотел найти наставника, который, как в боевых искусствах, показал бы мне правильные базовые стойки и обучил бы правильным движениям, не овладев которыми, бессмысленно выходить на татами. Я должен был научиться основам, а всего остального мне хватало с избытком.

«Художник должен быть одержим идеей усовершенствовать мир», – утверждал Сергей Герасимов. Я был одержим этим желанием, но учиться приходилось самостоятельно. ВГИК не помог мне. Я познакомился со всеми дисциплинами, которые преподавались в институте, быстро отсеял всё, что счёл бесполезным, и выделил то, что нужнее всего.

Нужнее всего было кино. Просмотры фильмов.

И нужна была Наташа Тапкова с её искусством монтажа.

***

Что представляла собой наша мастерская? У всех это – просто аудитория, где собирались студенты и где проходили занятия. Наша мастерская была ещё и квартирой, в которой жил один из наших студентов – Артур Аристакисян (среди своих он был просто Артурино).

Аудитория была перегорожена занавесками, отделявшими учебное пространство от «комнаты» Артура. Кровать, чайник, чашки, тарелки, электрическая плитка – обстановка почти общежития. Артурино мог во время занятий приготовить чай и угостить всех присутствующих. Он был хозяин дома, мы – гости. Домашняя, уютная, убаюкивающая атмосфера. Артур поступил во ВГИК с материалами, снятыми в Кишинёве, и на протяжении всей учёбы в институте он продолжал делать этот фильм, один и тот же фильм. Он показывал его как курсовые работы и в качестве дипломной работы представил всё тот же фильм «Ладони». И все эти варианты одного и того же фильма мало чем отличались друг от друга. Думаю, это единственный случай в истории ВГИКа.

***

Как я уже упоминал, самым главным делом во ВГИКе для меня стали просмотры фильмов. Несколько зрительных залов, где почти непрерывно шли сеансы – по истории советского кино, по истории зарубежного кино, по истории документального кино, ретроспективы режиссёров, фильмы преподавателей, экзаменационные работы и т. д. Если человек любил кино, он чувствовал себя в настоящем раю. Я кочевал из одного просмотрового зала в другой, пропуская многие занятия. Кино наполнило меня, затопило, окружило, околдовало. Мне казалось, что я давным-давно дышу только кинофильмами, но обнаружил, что совершенно не знал классику мирового кинематографа. О таком разнообразии тем, изображения, сюжетов я и помыслить не мог. В один день я мог посмотреть «Дилижанс», «Семь самураев» и «Касабланку». Трудно передать, что творилось в моей душе! Бушующий океан впечатлений.

Справедливости ради надо упомянуть и некоторые другие дисциплины, которые меня интересовали: история искусства, музыкальная грамота, техника речи и, конечно, история кино. Помню, музыкальная грамота заставила меня по-новому воспринимать не только звуковой, но также изобразительный ряд кинофильмов. Я увидел многослойность кино. Эту многослойность я физически ощущал за монтажным столом, когда монтировал мои фильмы. Позже, в эпоху цифрового монтажа, это ощущение исчезло, потому что исчезло присутствие киноплёнки в руках. Впрочем, это невозможно объяснить.

***