Кино для взрослых: «Никас Сафронов»

Сегодня Саша живет в одной из деревень под Ульяновском и занимается строительством деревянных домов. А иногда уходит во все тяжкие, как это свойственно русскому человеку. Но, правда, вскоре вновь выходит из этого состояния и по, отзывам довольных заказчиков, обнаруживает, что его ценят в родной деревне и во всей округе как одного из лучших плотников.

Невечный студент

Мои 16 лет – последние годы ученика Николая Степановича Сафронова. Обучаясь в выпускном классе школы, я решил поступать в одно из морских учебных заведений СССР – Одесское мореходное училище. Живописью я к этому времени самостоятельно уже занимался, но в семье решили, что художник – это не профессия, поэтому сразу после школы вариант поступления в художественное училище был категорически отвергнут. В семье понимали: ребенку нужно было реальное дело, ремесло. А искусство – что это вообще такое? Какая-то по всей своей сути аморфность, абстракция. Продукт радости для буржуа. Вслух таким же образом рассуждал и я. Хотя в душе размышлял по-другому, и сердце щипало и разъедало большое сомнение. Но я не осмелился высказать свое мнение и, наступив себе на горло, согласился с позицией семьи. Почему? Расскажу чуть ниже. А пока – море!

В Одессе готовили специалистов среднего и старшего офицерского составов морехозяйственного комплекса. Когда я «вымарал» из своего сознания все мечты о живописи, мой выбор профессии сразу начал мне представляться более чем осознанным. Что на него повлияло? А вот это уже забавно – с детства любимые мною сказки, приключенческие байки о великих капитанах-мореплавателях, которые вечерами мне рассказывали отец и мои старшие братья. А также вычитанные образы героев в книге о пиратах, которую уже в подростковом возрасте я обнаружил в школьной библиотеке и которой зачитывался после уроков. Находясь под впечатлением от похождений прославленных «черных» корсаров – Генри Моргана, Черной Бороды, братьев Барбаросса и, конечно, моего любимого героя Капитана Блада, – я на полном серьезе намеревался по окончании одесской мореходки делать карьеру профессионального пирата. Но, только попав в ряды курсантов, я осознал, что вся морская романтика осталась в XV–XVI веках, а будни моей мореходки – это скучные лекции в аудитории, драинье палуб на практических занятиях и бесконечные пустые пацанские разборки. Получилось, мне надо было туда попасть, чтобы это понять – такой я был открытый и наивный подросток.

Разочарование в мореходке стало вообще моим первым серьезным разочарованием в жизни. Я понимал, что ошибся, и искал ответ на вопрос: что же дальше? Неужели придется уходить? А куда идти?

Именно в эти минуты я частенько вспоминал, что ведь точно так же, болея мечтой в детстве, я хотел стать поваром. А в подростковом возрасте частенько и эта профессия в моем восприятии представлялась тоже хорошим реальным делом, а не такой абстракцией, как живопись. Сегодня в своих интервью я часто упоминаю профессию повара и вижу в ответ со стороны журналистов недоумение. Поэтому, чтобы окончательно исчерпать все изумление, пользуясь случаем, расскажу, откуда взялась эта небанальная идея. Еще во время нашей жизни в бараке на меня производили сильное впечатление дворовые праздники, загадочным образом в условиях дефицита всего всегда организованные с каким-то размахом. Большой стол составляли из множества обычных кухонных столов. Независимо от времени года столы выставлялись на улице, и за них рассаживались все постояльцы нашего жилища и гости из двух соседних бараков. И вот что важно: этот импровизированный стол, несмотря на незатейливую стряпню хозяек, всегда был очень красив. Разноцветные салаты, домашние пироги с разной начинкой, фаршированный карп… Но, правда, красотой стол отличался как-то всегда только до праздника. А поздней ночью вся эта гастрономическая гармония превращалась в уродливо-отвратительные ошметки и объедки. Меня, шестилетнего, такая разоренная картина очень удручала. Бродя вдоль стола и обнаруживая в тарелке с салатом или рисовой кашей чье-то отпечатавшееся лицо, я с наивной детской уверенностью знал, что все это можно было сделать как-то иначе, чтобы и после бурного застолья блюда оставались красивыми.

Вспоминая в Одессе о своей любви к кулинарии как о еще одной навязчивой детской мечте, я вдруг понял, что ведь и в этом деле меня привлекала вовсе не сама профессия, а лишь эстетика праздничного стола. Как и в морском деле, меня манили пираты, а не торговые корабли. Но тогда, в детстве, я все видел по-своему и, конечно, шел на поводу у своей фантазии. Реальности же не замечал. Но настал первый момент серьезного взросления, и я честно задал себе вопрос: так чего же ты на самом деле хочешь в жизни, Николай? Со всей неожиданной силой правильного решения я однозначно услышал у себя в голове – рисовать! В тот же день, в целом не проучившись в Одессе и полгода, я собрал свои немногочисленные вещи и подался в Ростов-на-Дону в художественное училище.