Кино Италии. Неореализм

— Одним словом, ты никогда не менял своих «историй», не уступал попыткам извне воздействовать на твое вдох новение?

— На кое-какие мелкие жертвы можно пойти, если ты имеешь в виду первоначальный замысел «Рокко». Фильм поначалу должен был быть длиннее. Но приходится искать короткие дорожки, прибегать к разным уловкам, и кое-что теряется по пути. Однако на компромиссы я никогда не шел. Надеюсь, что сумею противиться им и в дальнейшем, и не вижу причин переставать это делать. Продюсеры это знают. Поэтому их всегда охватывает ужас, когда приходится иметь со мной дело. Потом они видят, что я сговор чивее, чем они себе представляли. Но, естественно, в некоторых вопросах я остаюсь непреклонен. Я даже не предполагал бы снимать фильм, если бы допускал мысль, что потом мне придется превращать его в нечто другое. «Рокко» — это трагедия. Если бы мне сказали: «Сделай из него комедию», я бы на это не согласился.

— Поговорим об итальянском кино в целом. Сейчас идут споры о возможности нового подъема итальянского кино, связанной с возвратом к определенной тематике: Сопротивление и война. Что ты думаешь об этом?

— Каково мое впечатление от возвращения к некото рым темам, которые были очень важны лет двадцать назад, сразу после войны? Да, возврат к некоторым темам как бы то ни было, несомненно является свидетельством «пере смотра». Слишком много выходит бесполезных и плоских фильмов: самым простым способом избавиться от них было бы, наверное, вернуться к «золотым годам». Однако вместе с тем возврат к содержанию животрепещущему и жгуче актуальному во времена «Рима — открытого города» и других фильмов о том периоде, как мне кажется, был бы, пожалуй, своего рода отступлением, проявлением, я бы сказал, лености. Это, возможно, свидетельствует, в извест ном смысле о невозможности или боязни браться за другие темы, которые сегодня столь же насущны, как были вчера насущны темы Сопротивления и войны. Я не хочу сказать, что не следует ставить исторических фильмов или же что исторические фильмы не могут быть реалистическими. Я сам поставил «Чувство». Скажу только, что не надо пря тать за вчерашней действительностью собственный страх перед сегодняшней действительностью, нехватку наступа тельного духа.

— Считаешь ли ты, что тот опыт, который получил название неореализма, сохраняет до сих пор свое значение? А если это так, то ты находишь его важным только как «опыт» или как «поэтику»?

Неореализм до сегодняшнего дня не утратил своего значения ни как опыт, ни как поэтика. Необходимо встать на те же позиции, на которых мы стояли тогда, но в отношении, повторяю, событий и проблем, актуальных сегодня. Да, мы вновь возвращаемся к одному и тому же: говорим о проблемах. Это может показаться банальным, но это совсем не так, ибо необходимость говорить о проб лемах до сих пор многих пугает. Во всяком случае, проб лемность — это единственное, что придает жизненную силу неореализму.

— Одним словом, ты хотел бы, чтобы неореализм приспособился к новым условиям, стал более диалек тичным?

— Я говорю скорее о реализме, чем о неореализме. Мы должны занять определенную моральную позицию перед лицом событий, перед жизнью: короче говоря, такую позицию, которая позволяла бы нам взглянуть ясным и критическим взглядом на общество, увидеть его таким, каково оно сегодня, и рассказать о событиях, в нем проис ходящих. Неореализм — термин, придуманный в те време на, когда мы рвали с прежним кино — а ты знаешь, что оно собой представляло, — и стремились к обновлению. Но мы развивали темы, которые считали необходимым развивать, под таким углом зрения, который неизменно был характерен для художника-реалиста.

— Значит, ты полагаешь, что «неореализм», или «пос левоенный итальянский реализм», родился в результате полемики?

— Несомненно, наш реализм явился прежде всего ре акцией на натурализм, на веризм, которые шли к нам из Франции и которые мы отчасти восприняли. Когда же мы приобрели человеческий и социальный опыт, такой, как война, Сопротивление, то, с одной стороны, избавились от этой шелухи, а с другой — почти невольно стали смотреть на факты с тех моральных позиций, о которых я уже гово рил, — это позволило нам запечатлевать факты с абсолют ной правдивостью. А правда — это нечто совершенно другое, чем веризм.

— Но на этом пути не было причин останавливаться. Ты говоришь о моральной позиции. Ты считаешь, что итальянское кино ее ныне утрачивает?

— Сейчас рождается новый натурализм — некий «нео эротизм», если необходимо давать какие-то определе ния. Часто неверно говорят, что принципы неореализма живы и неизменны. В действительности же некоторые способные ремесленники поддерживали кинематографи ческий товар на уровне некого внешнего реализма, доводя его до крайнего, негативного предела.