Кино Италии. Неореализм

Обращение к хронике, следовательно, несет с собой непосредственное погружение в жизнь и правду жизни. В кино же, совершенно очевидно, более чем в каком-нибудь другом виде искусства часто достаточно одного этого погружения, чтобы достичь подлинной поэзии или же хотя бы обрести поэтическое вдохновение. Поэтому не следует — да для этого и нет никаких оснований — затушевывать тот факт, что хроника в известной мере лежит в основе нынешнего «народного» возрождения европейского кино. В самом деле, ведь народная жизнь проходит на улице; жизненная энергия, исходящая от народа, условия его существования, его протест, его эпос — все это рождается и проявляется на улицах и площадях. Они являются естественной средой хроники.

Хроника, поскольку она и есть жизнь, жизнь в ее, так сказать, первоначальном состоянии, в условиях нынешнего кризиса искусства явилась словно бы плодородной почвой, той твердой землей, на которой набрал дыхание и от которой мог оттолкнуться новый Антей — кино. Особенно наше, итальянское.

В таком случае разве возможно, что подобный порыв мог выдохнуться и угаснуть? Нам это кажется сомнительным.

Две причины для надежд

Каковы они? Первая — то, что итальянское кино народное; вторая — то, что оно национальное. Это не просто два прилагательных, а, как говорил Грамши почти тридцать лет назад, два элемента, необходимых для того, чтобы считать жизнеспособной, насущной и конструктивной культуру, искусство той или иной страны. Исследовать этот вопрос нам кажется отнюдь не бесполезным; с одной стороны, в связи с теми полемическими сомнениями, о которых мы упоминали выше, а с другой — в связи с теми попытками теоретически «систематизировать» итальянский неореализм, которые предпринимаются многими кинокритиками (и цель нашей статьи — внести свой, хотя бы скромный и фрагментарный вклад в эти попытки).

Послевоенные годы и хроника (или, если хотите, хроника послевоенных лет) помогли итальянскому кино выбрать свой путь. В том смысле, что, выдвигая темы, которые в прошлом невозможно было себе даже представить, они заставили художников исследовать жизнь людей, областей, селений, плохо известных географии, неверно описанных историей, в самых общих чертах знакомых или вовсе незнакомых гуманистической культуре; в то же время они часто делали это неосознанно, плывя по под хватившему их бурному течению, в котором слились воедино движения, силы и исследования, создающие современную Италию (и продолжающие вековые традиции, опыт славных, но — увы! — разрозненных усилий, героических поражений, пестрого духовного наследия гуманистической, либеральной, антиклерикальной мысли — можно было бы сказать, от Данте до Гобетти4, если бы мы хотели делать предварительные обобщения). Благодаря всему этому итальянское кино приобрело «также» элемент национального.

Это завоевание достигнуто не в легкие времена. В самом деле, в наши дни встает гигантская задача, к осуществлению которой всего лишь приступило поколение Рисорджименто, — превратить Италию в единое и современное государство. Сегодня фактически существует не одна Италия, а тысяча — все они глубоко отличаются друг от друга, их невозможно сравнивать, и необходимо их все слить воедино. Есть промышленно развитые Милан и Турин, и это прекрасно, но имеются также селения с жилищами-пещерами в Апулии и в Калабрии, существует даже целое селение Гаргано, буквально «открытое» несколько месяцев назад одним врачом: селение, не имеющее с незапамятных времен связи с внешним миром, не знающее не только электрического света, но даже бритвы, чтобы бриться; оно живет как жалкое «самодостаточное»* племя, находящееся на уровне, быть может, I или II века нашей эры. Вот что происходит в Италии! В наше время задача превращения многих частей Италии из средневековых в современные — двадцатого века — и объединения всей страны на одном уровне цивилизации встает со всей ясностью и определенностью; к разрешению этой задачи направлены новый порыв исследований, научных изысканий, поисков. Это гигантская работа, необъятный объем которой предстоит воплотить нашим поколениям. Во всех сферах и областях. Работа эта началась (вернее, возобновилась) в тот самый день, когда отказ от фашизма означал также отказ от всего того, что в нем было неитальянского, антиитальянского: его примитивной культуры, этого концентрата всех отбросов,

* В оригинале — «autarchica» (от слова «автаркия»), экономическая независимость от иностранного ввоза, самообеспечение, — один из лозунгов итальянского фашизма (примеч. пер. ).

отходов, всего консервативного и риторического, унаследованного от прошлых веков.