Кино Югославии

Успех «Неретвы» и в самом деле был всеобщим и несравнимым с судьбой ни одной югославской картины за минувшее двадцатилетие с небольшим, и это позволяло надеяться на то, что за ней последует целый цикл таких «киноораторий», таких хроникально-эпических панорам, посвященных, определяющим, «судьбоносным», как говорят в Югославии, сражениям народно-освободительной войны, однако по разным причинам, прежде всего организационно-финансовым, цикл этот оказался далеко не полным, хотя на протяжении семидесятых годов вышли на экраны (в том числе и наши) такие фильмы, как «Сутьеска» (1973, Стипе Делич, в советском прокате — «Пятое наступление», удостоенная специальной премии жюри на Московском кинофестивале 1973 года), посвященная не менее значительному событию народно-освободительной войны — прорыву вражеского окружения в горах Сутьески. И здесь, как в «Козаре», как в «Неретве», в сущности, тот же сюжет, ибо главные события партизанской войны и в самом деле были похожи друг на друга: двадцать тысяч бойцов защищали центральный партизанский госпиталь и Верховный штаб Народно-освободительной армии, семь тысяч бойцов погибло, был ранен и Верховный главнокомандующий (в этом фильме впервые в югославском кино появляется Иосип Броз Тито, которого играет американский актер Ричард Бертон). А за «Сутьеской» последовала «Ужицкая республика» (1974, Жика Митрович), попытка рассказать о первых шагах народной власти, просуществовавшей в течение шестидесяти семи дней в сербских городках Чачак и Ужице, а затем погибшей под ударами гитлеровцев и четников, но оставившей неизгладимый след на всем течении югославской революции.

К сожалению, «Ужицкая республика» была далеко не так гармонична и художественно убедительна, как «Неретва» и «Сутьеска», ее откровенная иллюстративность со всей очевидностью свидетельствовала об угасании жанра, и, тем не менее, в последующие годы эпические хроники время от времени снова появляются в разных республиках, подтверждая неистребимую потребность народа увидеть на экране свое героическое прошлое, по тем или иным причинам не нашедшее до сих пор отражения на национальном экране. Забегая далеко вперед, в наши дни, можно назвать последний пример такой картины — многофигурную фреску «Тринадцатое июля» (1982, Радомир Шаранович), изображающую начало общенародного восстания против итальянских оккупантов летом сорок первого года в Черногории, когда неопытным партизанским отрядам удалось нанести неожиданное и серьезное поражение непредвидевшим нападения разрозненным фашистским гарнизонам и освободить, пусть на некоторое время, значительную часть Черногории.

Впрочем, это произойдет лет через десять, а пока, в конце шестидесятых — начале семидесятых годов, югославское кино переживает поистине «золотой век» своей истории, не случайно получивший у зарубежной критики стандартное, но вполне справедливое наименование «югославского чуда», в том числе и в фильме военном, партизанском, посвященном недавнему прошлому народа, отличающемся в этот период поистине огромным разнообразием форм, поэтик, жанров и направлений.

Так, где-то на полпути между поэтическим кинематографом Пуриши Джорджевича и эпической хроникальностыо Булаича, появляется поразительный образец народной военной драмы, героического народного действа, начавшегося еще «Радопольем» (1963, Столе Янкович), но не получившего в ту пору продолжения, а сейчас вырвавшегося на первые позиции фильмом Антуана Врдоляка «Когда слышишь колокола» (1969, Серебряный приз VI Московского кинофестиваля), жизнерадостной, просто-таки фонтанирующей ядерным крестьянским юмором истории трех деревень, православной, католической, мусульманской, издавна живших под одним небом, на котором столь же мирно не мешали друг другу три разных бога, просыпавшиеся от привычного сна только в дни церковных праздников, когда на всю округу разносился православный и католический колокольный звон и слышался громкий глас муэдзина. Врдоляк неторопливо и с видимым удовольствием описывает этот быт, это бытие, которое вдруг прерывает война, какие-то люди в серо-зеленых мундирах стали натравливать хорватов на сербов, а мусульман — на тех и других, и под знаменем католического бога стали резать соседей усташи, под флагом православного — четники, а под зеленым прапором аллаха — «истинные мусульмане». И вся картина Врдоляка рассказывает о том, как мало-помалу распознают подлинного врага разобщенные, отъединенные друг от друга, обманутые разноплеменные и разноязычные югославы, как ощущают себя единым народом, гражданами одной страны, ведущей отчаянную, безоглядную борьбу с общим врагом. И хотя картина Врдоляка снята поразительно конкретно, я сказал бы, этнографически въедливо и реалистично, в ней можно увидеть метафору всей народно-освободительной войны, объединившей все народы и народности бывшего королевства, заложившей основы их единства и братства на будущее, на «после войны».