Киноантропология XX/20

Должностные преступления – хроническая российская болезнь, отлично приспосабливающаяся к социальным и политическим переменам. А. П. Чехов исчерпывающе определил её происхождение – «Россия страна казённая». Вот её симптомы: бюрократизм, протекционизм, бесхозяйственность, взяточничество. По мотивам газетных очерков Александра Зорича был написан сценарий и выпускницей режиссёрского факультета ГТК Татьяной Лукашевич поставлен фильм «Преступление Ивана Караваева». «Преступником» (должностным лицом, не выполнившим приказ вышестоящего лица) стал честный человек, выдвиженец, рабочий, коммунист, посланный трудовым коллективом в госучреждение с целью контроля за работой совслужащих. Выдвиженец мог занять любую должность, вплоть до директорской, поскольку классовая, партийная принадлежность тогда ценилась выше образованности и профессиональной подготовки. Иван Караваев занял скромную служебную позицию – заведующего складом сельхозтреста, сознавая, что и здесь он может бороться с бюрократами и политическими уклонистами. Орудие борьбы – кредит на сеялку, который он выдаёт не частнику, а колхознику. За это Караваева подвергают аресту, и только вмешательство общественности родного завода помогает его освободить. В тресте назначается «чистка».

В фильме Эйзенштейна «Старое и новое» один из эпизодов представляет злой антибюрократический аттракцион. Хождение Марфы Лапкиной по кабинетам «Сельхозснабкредитмаша» с ордером на получение трактора снято в ключе фантастического гротеска. Пишущая машинка и машинка для чинки карандашей сняты угрожающе крупно, в необычных ракурсах так, что напоминают стреляющие пулемёты. В этом казённом мёртвом доме Ленин, как оберег, на всём: портреты на стенах, имя на корешках книг, изображение на почтовых марках и нагрудных значках…

Комедия «Моя бабушка», снятая в Грузии режиссёром Котэ Микаберидзе в 1928 году,– один из образцов жанра. Тема бюрократизма и протекционизма решена в красках форсированного гротеска, даже абсурда. Режиссёр нашёл простой и выразительный приём – контраст слова и изображения. На двери служебного кабинета висит табличка: «Приёма нет, идёт совещание», а за дверью совслужащий в ранге зав. трестом, сидя на полу, играет детской машинкой, рядом заливающийся горючими (глицериновыми) слезами заместитель, которому не дают поиграть. За другой дверью щеголь в крахмальной рубашке, галстук-бабочка гадает («любит – не любит») не на ромашке, а метким плевком стараясь попасть в ползущего по столу таракана. При этом посетителей табличка на двери его кабинета предупреждает: «Для делового человека нет ничего неприятнее, чем посещение бездельника». Этот инфантилизм и идиотизм чиновников – уже приговор. Целая пантомима разыгрывается по случаю смерти одного из сотрудников треста. Вот его коллеги торжественно и скорбно надевают траурные повязки и тут же начинают борьбу за освободившийся стул как за вакантное место, наступая друг другу на ноги, толкаясь. Пока они тузят друг друга, стул занимает Неизвестный, человек со стороны, который начинает лихорадочно вытаскивать рекомендательные письма – из-за ворота пиджака, из башмаков, из карманов. Он хорошо запомнил уроки жены-мещанки, любительницы танцев и нарядов, провожавшей его таким напутствием: «Будь надоедлив! Будь нахален!» Он хорошо подготовился к встрече с «бабушкой», как на чиновничьем жаргоне именуют не добрую старушку, а того, кто по блату устроит на службу. И вот уже одно из писем в руках начальника треста, читающего: «Гоните к чёртовой бабушке подателя сего, как нахала и блатмейстера».

Настоящим богом мщения появлялся рабочий, пришедший в трест с каким-то документом и попавший в сонное царство. Бумага долго «порхала» от одного спящего чиновника к другому, пока вышедший из терпения гегемон не разбудил их гневным воплем: «Бюрократы!» (надпись на экране). Театральный актёр на шекспировские роли Аккакий Хорава, мощный, загорелый, бритоголовый, воплощённый Маяковский, чьим сатирическим духом, как и духом Гоголя, Сухово-Кобылина, проникнута эта очень смешная и очень страшная фантасмагория. ГРК РСФСР фильм был запрещён к показу, в информационный отдел ОГПУ и Рабоче-Крестьянскую инспекцию поступило заявление, содержащее такое предложение: «… привлечь Госкинпром Грузии к ответственности за выпуск явно антисоветской картины, которая показывала бюрократизм таким образом, что в конечном счёте сознание зрителя мобилизуется против советской власти в целом (троцкистское отношение к загниванию советской системы) …». Без малого 40 лет пролежала «Моя бабушка» на полке, к счастью, там сохранилась и успела принести авторам – драматургу Георгию Мдивани и режиссёру Котэ Микаберидзе запоздалую славу. На экран 20-х годов ни разу не попала такая характерная фигура, как взяточник. А между тем, в самом сердце управления культурой, кинематографом – в Наркомпросе за издание книг на государственные средства брал взятки секретарь самого Луначарского. Вот где и когда зародилась практика, сегодня называемая «откатом».