Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

– К госпоже Чхве никто и пальцем не прикоснулся. – И затем, возвысив голос, обратился к остальным гостям: – Я вам вручаю ее ровно такой же, как была! Мы, коммунисты, чисты, господин Син. Не так ли, товарищи?

– Да, господин! – хором гаркнули гости и разразились аплодисментами.

– Будем верны нашему любимому руководителю! – заорал какой-то человек – позднее Син узнал, что это главный редактор партийной газеты «Нодон Синмун». Все за столом подхватили тост и выпили.

– Ударный труд ради общего дела! – завопил кто-то другой, пока вновь наполнялись стаканы.

Тост следовал за тостом, и вскоре Ким Чен Ир объявил «алкогольную атаку», одну из своих любимых салонных игр: гостям полагалось заглатывать дозу за дозой, после каждой выкрикивая верноподданнические лозунги. Непьющий Син решил, что уклоняться немудро. Прозорливое решение – Ким ценил мужчин, умеющих пить, полагая это признаком силы и самоконтроля. Какой же ты мужчина, если неспособен пить коньяк? Все вокруг наливали Сину выпить и хлопали его по плечу. Гён Хи, младшая сестра Ким Чен Ира, которую тот яростно оберегал еще с детства, когда младший брат Шура утонул в садовом пруду, подлила Сину спиртного и тихонько сказала:

– Пожалуйста, помогайте моему брату.

Ее бокал тоже часто приходилось освежать: она дожила до ранних стадий тяжелого алкоголизма, который впоследствии помешает ее партийной карьере и погонит ее искать спасения в китайской реабилитационной клинике.

Бесконечные тосты вылились в многочасовые возлияния. Оркестр играл южнокорейские эстрадные песни (официально запрещенные) – Сии, который за все эти годы в Северной Корее слышал только военные марши и гимны великому вождю, очень удивился. Иногда гости победоносно подпевали: «Они пели не потому, что им нравились южнокорейские песни, а потому, что считали Юг своим», а значит, им принадлежала и музыка Юга.

От коньяка Сина повело. Он глянул на Чхве – та улыбалась и болтала с соседями. Держалась она непринужденно – можно подумать, она здесь своя. Подыгрывает Ким Чен Иру и его прихвостням, подумал Син. Или ей окончательно промыли мозги? Может, им затем и не давали видеться столько лет? Ее перевоспитали, велели разузнать, что он думает на самом деле? Накатила паранойя; Сина мутило. Хорошо бы прилечь.

По счастью, вечер, похоже, близился к концу. Впрочем, любимый руководитель внезапно повернулся к Сину и спросил:

– Может, посмотрим кино? Что скажете?

Ким, Син, Чхве и еще несколько человек перешли в маленькую просмотровую, где посмотрели пару пропагандистских короткометражек. Кино закончилось минут через двадцать, и все вернулись в зал, где вечеринка обрела второе дыхание. «Еда, питие, пение и танцы продолжались до трех ночи», – вспоминал Син; затем Ким Чен Ир вдруг заметил, что Син совсем вымотался. Хозяин подозвал какого-то человека – потом выяснилось, что это Чхве Ик Кю, наставник по кино и будущий сослуживец Сина.

– Отошлем наших голубков домой, – сказал Ким Чен Ир. – Проводи их к моей машине.

Ким Чен Ир дошел до «бенца» вместе с ними. Син и Чхве притихли. Чего от них теперь ждут? Чхве Ик Кю забрался на водительское сиденье. Син открыл заднюю дверцу. Ким, смеясь, прозрачно намекнул:

– Раз у вас сегодня особый день, отправляйтесь на свое брачное ложе и отдыхайте!

И затем Сина с Чхве отвезли на самую первую виллу, где поначалу держали Чхве, – в вульгарный дом, поросший люстрами. Они распрощались с Чхве Ик Кю и поднялись в роскошную спальню; на кофейном столике – коньяк и корзина с фруктами. Едва закрылась дверь, Чхве объявила:

– Милый, если ты меня не любишь, будем спать в разных комнатах. Ты только скажи сразу.

Син посмотрел на женщину, которую столько лет обожал. Он любил ее с первой минуты, жил, спал и работал с ней чуть ли не всю свою взрослую жизнь. Но, как он признавался позднее, гордость не позволила ему «просто сказать: „да, я тебя люблю”». Он лишь улыбнулся. Чхве поняла. Он шагнул ближе, обнял ее. Так они и постояли, ни слова не говоря.

Наконец Чхве отстранилась и вгляделась в него:

– Где ты был? У тебя совсем другое лицо.

– Я тебе постепенно все расскажу, – пообещал Син. – А ты как?

– Я тебе постепенно все расскажу, – эхом откликнулась она. – Только я не знаю, с чего начать.

– Милая, ты какая-то немножко странная… – рискнул Син, заглянув ей в глаза. – Тебе… промыли мозги?

Вслух прозвучало идиотски. Чхве расхохоталась. Удовлетворенно, кокетливо улыбнулась:

– Ты подумай, кинорежиссер не распознаёт актерскую работу, – поддразнила она.

«Я ее недооценивал, – позже говорил Син. – Она была великая актриса – и в кадре на Юге, и за кадром на Севере».