Киномысль русского зарубежья (1918–1931)

Вдруг корабль морских разбойников. Командующий сходит в трюм и дает приказанье грести полным ходом. И люди удваивают скорость, – казалось, при последнем издыхании, а удваивают… Но это не помогает: неприятель настигает – завязывается бой. Картина этого боя, конечно, одно из самых прекрасных изображений беспорядка, которые пришлось мне видеть. Закипает кровавый бой, и опять-таки что поражает: сочетание и чередование картин общего боя с картинами частных «рукопашных» эпизодов. Описать это невозможно, надо видеть. Глядя на все это, невольно задаешься вопросом: как может что-нибудь выдуманное давать столь верное впечатление не только действительного, но случайного? Но есть имя, которое заслуживает быть записанным в летописи сценических достижений, – это имя режиссера Фреда Нибло, того, кто, стоя на высокой башне, из рупора командовал и предписывал «случайные» движения скачущих лошадей и мчащихся колесниц.

Из действующих лиц нельзя не назвать прекрасного Фрэнсиса Бушмэна в роли величественного, статного римлянина – Массалы. Нельзя не упомянуть и нежную, трогательную невесту Бэн-Хура Эсфирь; если не ошибаюсь, г-жа Мэй Мак-Авой играла роль девушки в восхитительном фильме Фербанкса «Робин Худ»[329]. Но, конечно, отдельно от всех стоит удивительный Рамон Новаро, изображающий Бэн-Хура. Не знаешь, что прекраснее: то ли, что дала ему природа, – сложение, лицо, все средства пластики и мимики; или то, что он сам к природе добавил: простота этой скромности, естественность этого негодования, доброкачественная подлинность всего, что он изображает. Огромный, первоклассный артист Рамон Новаро. Не видал его в других ролях, но здесь нельзя оторваться от него; в течение двух часов он держит вас на привязи, не отпускает, и ведет он вас по стезе исключительно благородной честности. Испытываешь к нему не одно восхищение, но и благодарность.

Все вместе удивительное зрелище, редкое, новое. Конечно, и тут найдутся люди, которые будут иного мнения. Есть люди, видевшие, которые говорят, что сцена гонок в цирке «длинна»!.. Ну что же им ответить? Что ответишь, когда хотел бы, чтобы она продолжалась до завтра, – так она прекрасна?..[330]

Да, вперед или назад, наверх или вниз, но далеко шагнул кинематограф. До «Бэн-Хура» от Глупышкина, потерявшего штаны, ох как далеко!..

Печатается по: Последние новости (Париж). 1927. 15 мая.

Михаил Кантор «СВЕРХПРОДУКЦИЯ»

Должен сознаться, почему-то я не предполагал обмана в «Бен-Гуре». Обыкновенно слишком усердная реклама заставляет насторожиться, но на сей раз так решительны и единодушны были похвалы критиков, так внушительны очереди у касс кинематографов в Лондоне и Париже, так восторженны, наконец, отзывы зрителей, что скептицизму, казалось, не могло быть места. Тем сильнее было разочарование. Начать с того, что «Бен-Гур» просто скучен. Это – произведение не только не цельное, но и лишенное всякого подобия внутренней связи. Оно расплывчато, расшатано, противоречиво. Несколько мотивов переплетается в нем, но ни один не развит, не говоря уже о том, что режиссер (Фред Нибло) не сделал никакой попытки их гармонизировать. Личная судьба Бен-Гура и рамка, в которую она вставлена, – евангельская история – все время дает шокирующие диссонансы.

Но оставим в стороне содержание фильмы. Обратимся к ее чисто зрелищным элементам. И здесь все так же примитивно беспомощно: всюду чувствуется бутафория – будь то дом Бен-Гура, или тюрьма, или дворец Пилата, или улица Иерусалима. Верблюды, шагающие по пустыне, и сама пустыня точь-в-точь напоминают этикетку на коробке с египетскими папиросами, изготовляемыми в Саксонии, а вилла Аррия в Риме – наспех сколоченный выставочный павильон. Здесь дело не только в неумении захватить зрителя развитием драмы и тем отвлечь его внимание от деталей обстановки, но и в неспособности придать самой обстановке ту минимальную естественность, которая необходима для сценической иллюзии.

С чрезвычайной смелостью берется режиссер за евангельские сюжеты. Но вместо трогающего, волнующего, возвышающего он дает нечто приторно сладкое, сентиментальное, а кое-где – и почти кощунственное. Такие сцены, как путешествие в Вифлеем или поклонение волхвов, напоминают грубые народные олеографии на эти сюжеты (роковое сходство это усиливается вследствие очень плохой цветной фотографии) и с той лишь разницей, что в фильме отсутствует простодушие, которым в таких картинках иногда искупается художественное безвкусие. Декорация «долины прокаженных» – верх тривиальности и дурного вкуса: Беклин в трактовке Холливуда. О Голгофе с римскими солдатами, разыгрывающими в кости одежды Христа, говорить не хочется: до того безобразна миз-ан-сцен изумительного евангельского текста.