Киноповести

Тамара делает знаки Зое, пытаясь ее остановить, но та разошлась и не обращает на сигналы никакого внимания.

— Ты умрешь старой девой…

Лиза выслушивает Зою молча. Снимает туфли.

— Все? Теперь вернемся к делу.

— Не вернемся… Не хочу об этом говорить, не хочу и не хочу…

Зоя забирает свои туфли.

— А про Митю… не смей говорить. Ты его совсем не знаешь…

Мчится мотоцикл.

За рулем Митя Иванов. Это рослый красивый юноша — гибкий, подвижной, порывистый, иногда грубоватый.

На заднем сиденье Толя Карасев, он в очках.

В коляске — Валетов. На соединительной раме, между мотоциклом и коляской, еще одна личность — небольшого роста тип с лисьей мордочкой — Шурик.

Впереди, на дороге, Митя замечает двух девушек, аккуратно обходящих большую лужу.

Мотоцикл направляется прямо к ним. Из-под колес разлетаются брызги воды.

Девушки, визжа, прижались к забору. Мотоцикл стремительно приближается, но в последнее мгновение Митя резко тормозит и осторожно проезжает по воде мимо девушек. Они улыбаются и слегка разочарованно смотрят вслед Мите.

Свернув с дороги, мотоцикл выезжает на поляну у реки, где лежит Алеша.

— Прекрасно, — выходя из коляски, произносит Валетов, — и даже лодка здесь есть.

— Что это?.. — указывая вверх, спрашивает Митя.

Гигантский вопросительный знак отчетливо виден на темно-синем фоне неба.

— Может быть, какой-нибудь реактивный Гамлет размышляет — быть или не быть, — говорит Карасев.

— Нет, — не то серьезно, не то шутливо отвечает Валетов, — это знак времени. Были когда-то кресты, полумесяцы, свастики, а это символ современного человечества.

Митя с Шуриком выгружают из коляски чемоданчики и пакеты.

Карасев подходит к Алеше, наклоняется, поднимает раскрытую книгу. Смотрит на обложку — это «Дон-Кихот».

— Я думаю, заснешь. Неужели кто-то читает еще эту бодягу?.. Алло.

Алеша лежит — руки за голову и задумчиво смотрит в небо, он все еще никого не замечает.

Карасев хлопает Алешу книгой по плечу.

— А… что? — приподнимается юноша.

Карасев отступает на шаг и замирает по стойке «смирно».

— Разрешите обратиться, товарищ начальник.

Алеша окончательно вернулся из мечтаний на землю.

— Вы мне?..

— Нам нужна ваша лодка, — бросив дурашливый тон, говорит Карасев.

— Моя лодка?

— Дело в том, что с нами, в некотором роде, жених, и мы должны привезти сюда его, в некотором роде, невесту. Вот, пожалуйста, — Митенька Иванов, наша гордость и краса.

— Очень приятно.

— Дай-ка прикурить, — неожиданно, тоном приказа обращается Валетов к Шурику, доставая сигарету.

— У меня, простите, Михаил Петрович, нет спичек…

— Лови!

Валетов достает из кармана коробок спичек и бросает его Шурику.

Алеша внимательно смотрит на него.

Шурик поймал спичечный коробок.

— Зажигай!

Чиркнув спичку, Шурик выжидающе смотрит на Михаила Петровича. Тот неподвижно стоит с сигаретой во рту, не делая никакой попытки приблизить ее к горящей спичке.

— Пожалуйста… — прикрывая ладонями огонек от ветра, Шурик подносит его Валетову.

Однако тот и теперь ни на сантиметр не приближает сигарету к спичке, и Шурику приходится тянуться, чтобы тот смог прикурить. Наконец сигарета зажжена.

— Брось, — приказывает Валетов, и Шурик бросает обгоревшую спичку, едва не опалив пальцы.

Алеша удивленно смотрит на все это.

Решив, что Алеша понял все должным образом, Валетов говорит:

— Итак, молодой человек, мы берем вашу лодку и едем за невестой. Вопросов нет?

— Мальчики, укладывайте багаж, — говорит Карасев.

Все засуетились, собирают вещи.

Алеша бросается к лодке.

— Товарищи, лодка не моя. Мне одолжил приятель.

— Тем более… Мы, следовательно, берем ее не у вас, а у вашего приятеля, — посмеивается Валетов, — и вообще, эти «мое», «не мое» — дремучее собственничество.

Не обращая более внимания на Алешу, компания перетаскивает в лодку магнитофон, свертки, бутылки.

— Товарищи, я обещал лодку никому не давать. Понимаете, я дал слово.

Алеша решительно стал у Мити на дороге и не пускает его.

— А ну, не мешай, малый. — Митя отстраняет Алешу от лодки.

— Я дал честное слово, — решительно говорит Алеша и закрывает собою мотор, ложится на него.

Заминка. Митя не знает, как поступить.

— Подумаешь, Дон-Кихот нашелся, — говорит Толя Карасев, — «честное слово»…

— Честное слово? — Валетов тоже подошел к лодке. — Что это за зверь? Гм… Не слыхал. Мы, ученые, давно доказали относительность таких понятий, как честь, слово, мораль и тому подобное…

Борьба за лодку временно прекратилась. Все слушают Валетова.

— Только безнадежные идеалисты пользуются еще этой архаичной классификацией.

— Вот дает, так дает… — восхищенно произносит Шурик.

— Это в самом деле ученый? — тихо спрашивает Алеша.

— Стираются грани, — отвечает Карасев. — Разве теперь разберешь, где кончается доярка, где начинается доцент?

— Есть идея… — говорит Валетов.

Компания смотрит на Валетова: когда у того является идея — предстоит развлечение.

— А почему, собственно, нам не взять рыцаря печального образа с собой?

— Зачем нам этот детский сад? — спрашивает Митя.

— Нет, не скажи, что-то в нем есть. Чутье мне подсказывает. Почему бы не принять его в члены «Двадцать первого века»? И пусть едет вместе с нами. А?..