Читаем Киноспекуляции полностью

Может быть, Кевин Томас описывал те фильмы, которые хотел увидеть? Возможно. И что с того? Я занимался этим все проклятые 1980-е, иначе мне бы вовсе ничего не нравилось. Но иногда, если вы читали отзыв Кевина до просмотра, ему удавалось наделить фильм определенными качествами одной лишь силой своего предположения. В «Страсти за решеткой» есть глубина, которую увидишь только после прочитанной рецензии Кевина, но не заметишь без подготовки. «Супермегеры» более зрелищный фильм и не так нуждается в помощи Томаса, но и к нему это применимо. (Простите, что я воспеваю то время, когда Los Angeles Times аплодировала «королю мужских сексуальных фантазий» за «погружение в мрачную изнанку своих эротических мифов».)

Вот отрывки из других рецензий, которые Кевин Томас написал о моих любимых эксплотейшн-фильмах 1970-х.

Смертельные гонки 2000

«Симпатичная эксплуатационная картина, которая обогнала в прокате схожий по тематике „Роллербол“, к тому же оказалась более цельной и актуальной, хотя и была снята гораздо быстрее и за гораздо меньшие деньги».

Девочки с помпонами

«Неудивительно, что „Девочки с помпонами“ бьют рекорды для Crown International в разных городах… Это оптимистичная, сексуальная, динамичная сказка о жизни старшеклассников, идеально воплощающая все мечты современных подростков…

Проецируя на экран свои постпубертатные фантазии, талантливый молодой сценарист, продюсер и режиссер Джозеф Рубин соблюдает правила. Его молодые герои буянят вовсю, но в них нет ни злобы, ни жестокости, ни деструктивности. При всем их вопиющем неприятии интеллектуалов, они остаются очень симпатичной бандой; это объемные и, что еще важнее, уязвимые персонажи. В результате (а также по причине прекрасного чувства юмора) „Девочки с помпонами“ успешно демонстрируют ту самую свободу, которую символизирует молодежь, но которой практически никому не удается и не удавалось насладиться в реальности».

Лорды Флэтбуша

«С пронзительной интуицией фильм „Лорды Флэтбуша“ предполагает, что в 1950-е годы жизнь подростка в Бруклине ничем не отличалась от жизни в Сан-Рафаэле или Модесто („Американское граффити“) или даже в умирающем техасском городке („Последний киносеанс“).

Перед нашими глазами старшеклассники пытаются побороть скуку и разобраться в конфликте между собственными подавленными сексуальными желаниями и деспотичным, лицемерным моральным кодексом…

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное