Кинжал Клеопатры

– Я так понимаю, это ее новая фантазия?

– Да. По крайней мере, кажется, что это ее немного успокаивает. Большинство других ее фантазий вызывали у нее тревожное состояние.

Когда она шла по коридору к выходу, доктор Джеймисон следовал за ней. Она не то чтобы была недовольна его присутствием, но, как любая благовоспитанная молодая женщина, не обратила на это особого внимания и быстро шагала по тускло освещенному коридору, по обе стороны которого горели газовые бра.

– Не будет ли слишком дерзко предложить проводить вас до дома? – спросил он, когда они подошли к вестибюлю.

– Спасибо, но я вполне способна сама дойти до дома, – сказала она, надевая шляпку, прежде чем выйти на улицу. Она сняла ее во время визита, так как было слишком жарко, чтобы носить ее в помещении. Но, конечно, ни одной моднице и в голову не придет появиться на публике без надлежащего головного убора. Хотя она часто находила общественные правила утомительными, тем не менее она послушно завязала ленты под подбородком.

– Ночью в городе небезопасно, – сказал доктор Джеймисон, когда они спускались по ступенькам на Первую авеню. Она была удивлена тем, насколько благоуханно было на улице: дневное тепло еще не рассеялось, а гроза очистила воздух. Мотыльки порхали вокруг газовых ламп над ними, хрупкие крылышки белели в ярком свете. Позади Ист-Ривер была спокойной, несколько лодок скользили под бледной луной в форме шара.

Она постояла несколько минут, любуясь красотой ночи.

– Как вообще может быть опасно в такую ночь, как эта?

– Зло не перестает существовать только из-за хорошей погоды.

– Вы говорите, как моя мать. Она постоянно предупреждает меня об опасностях Нью-Йорка.

– Она права. Пожалуйста, позвольте мне проводить вас домой.

– Хорошо, – сказала она, изображая смирение, хотя испытывала совсем иные эмоции.

Засунув два пальца между зубами, он издал самый громкий свист, который она когда-либо слышала. Проезжавший мимо кеб резко свернул в их сторону, едва не столкнувшись с экипажем, пассажир которого спешил расплатиться за проезд.

– Где вы научились так свистеть? – спросила она, когда извозчик остановился перед ними.

– У моего дедушки, – сказал он, придерживая для нее дверь.

Кучер смотрел вниз со своего насеста, ожидая указаний.

– Стайвесант, пожалуйста, – сказала она. – 18-я Ист-…

– Хорошо, мэм, – сказал он, приподнимая шляпу. – Я знаю, где это.

– Ваш дедушка тоже был врачом? – спросила она Джеймисона, когда они с грохотом мчались по Первой авеню.

– Э-э, нет, – ответил он, поправляя галстук. – Вам нравится Стайвесант? Я слышал, что он довольно удобный для проживания, не говоря уже о светском статусе.

Смена темы не ускользнула от ее внимания.

– Статус меня не волнует, поскольку моя мать постоянно твердит об этом, – ответила она. – Но да, жить в нем довольно комфортно.

– Я узнал от вашей сестры, что ваш отец – судья ван ден Брук, – сказал он, когда кеб повернул на восток по 23-й улице.

– Вы слышали о нем?

– Я знаю, что у него репутация порядочного человека. В этом городе такое встретишь редко.

Элизабет смотрела в окно на молодую пару, прогуливающуюся рука об руку. Мужчина склонил голову к женщине, будто внимательно прислушивался к тому, что она говорила. Элизабет представляла себе своих родителей, как ту молодую пару в первые дни их ухаживаний. Что-то в поведении молодого человека напомнило ей ее отца: он был так явно влюблен в свою спутницу. Даже после многих лет брака ее отец оставался ослеплен своей очаровательной и талантливой женой. На самом деле способность Катарины внушить любовь такому хорошему человеку была одним из тех талантов, которым Элизабет больше всего восхищалась в ней.

Молодая пара прошла под уличным фонарем, свет падал на них золотым лучом, и Элизабет молча пожелала им всего наилучшего. Счастье было таким мимолетным, и ее тронуло, что она увидела вспышку юной любви, даже если это длилось всего мгновение в столь поздний летний вечер.

Она повернулась к доктору Джеймисону, чувствуя тепло его тела рядом.

– Что вы думаете о состоянии Лоры? Вы верите, что ее можно вылечить?

– Я учусь всего на втором году ординатуры, так что вряд ли являюсь экспертом.

Элизабет глубоко вздохнула.

– Что такое? – спросил он.

– Хоть я и упрекаю себя за это, но иногда я злюсь на свою сестру. Я знаю, что в этом состоянии нет ее вины, и все же… порой мне хочется, чтобы она просто взяла себя в руки.

– Это совершенно естественное желание.

– Неужели я порочна из-за таких мыслей?

– Вы – человек. Вы не должны наказывать себя за мысли, которые не можете контролировать.

Между ними воцарилось молчание, пока кеб подскакивал на ухабах, а затем Элизабет сказала:

– Вы упомянули, что только что приехали в Белвью.

– Первый год я обучался в Блумингдейле.

– Мои родители хотят отправить Лору туда, как только освободится место. Там очень красивая территория, не так ли?

– Верно.

– И все же вы уехали оттуда, – сказала она. – Вам там не понравилось?

– Я хотел работать в настоящей больнице, где царил бы дух инноваций, медицинских исследований и достижений в лечении пациентов.

– Получается, Белвью именно такое место?