Киппенберг

— Да что ж это никак не могу вспомнить, в «Спящей красавице» говорила что-нибудь добрая фея про принца или нет?

Девочка, намазывавшая хлеб, сказала:

— Да ничего она не говорила, просто обещала, что принцесса через сто лет проснется!

— Вовсе нет, — ответил Босков. — Глупости! — И снова погрузился в размышления.

Я обратился к его зятю:

— А почему вы покупаете эти круглые шестифунтовые буханки? Ведь они дают куски со слишком большим эксцентриситетом.

— Мысль неплохая! Следовало бы свести его до нуля, куски тогда будут получаться совершенно круглыми, — в тон мне ответил астрофизик.

Девочка с косичками отнеслась к этой болтовне с чисто практической точки зрения:

— На круглые куски и круглую колбасу удобней класть!

— Идеально было бы ввести единые стандарты для булочников и мясников, — сказал я и вышел из кухни вслед за Босковом.

В той самой библиотеке с антресолями я поздоровался с его сестрой, которая сидела за вязальной машиной. У ее ног играла самая младшая представительница семейства, четырехлетняя Габи, которая так замотала своего игрушечного мишку эластичными бинтами, что у него выглядывали одни глаза.

— Несчастный случай? — спросил я.

— Гололед, — ответила девочка. — Все переломано!

В соседней комнатке сидел второй зять и читал.

Он не мог подняться нам навстречу, потому что не хотел тревожить сон черной как ночь кошки, которая свернулась клубком у него на коленях. Мы поздоровались без всяких церемоний, я придвинул себе кресло. Поскольку историк не обращал на нас внимания и продолжал читать, я спросил Боскова:

— А сегодня во время перерыва действительно был кто-то из министерства финансов?

— Когда речь идет о деньгах, они реагируют в течение суток, — сказал Босков. — Они же знают, как обстоит дело в области химической технологии с охраной патентов. Чтобы запатентовать за границей, нужно уйму валюты! А химики у Дюпона все равно найдут способ обойти наш метод. Именно поэтому я считаю, что его надо не защищать патентом, а как можно быстрее и выгоднее продать и получить валюту.

Я кивнул:

— Но по крайней мере хоть в развивающиеся страны доктору Папсту удастся экспортировать.

— Да уж скорее с помощью нашего метода, чем с японской установкой, — сказал Босков. — Но все, что связано с патентованием, будет, конечно, решаться в другой инстанции. Дело только в том, что там заняты подготовкой к съезду, и все, что сейчас туда попадет, будет пока положено под сукно.

— У нас в институте все надежно, — сказал я. — Кроме Юнгмана, Харры, Шнайдера, меня и вас, никто, даже Кортнер, ни о чем не догадывается.

В распахнутых дверях появилась Клаудия и объявила:

— Мыть руки и ужинать.

Затем она осторожно подкралась к телевизору, где сверху на плоской поролоновой подушке, в совершенно расслабленной позе, так что передние и задние лапы свешивались по обе стороны ящика, спал огромный сиамский кот. Клаудия почесала его за ухом, и в ответ раздалось такое громкое мурлыканье, что мы услышали его в другом конце комнаты:

— Какой здоровенный вымахал, — заметил я, — как, кстати, его зовут?

Историк захлопнул книгу, поднялся и осторожно переложил черную кошку с колен на кресло. Сквозь стекла очков я увидел у него усмешку, притаившуюся в уголках глаз:

— Мы назвали его Килидж Арслан, — ответил он совершенно серьезно. — Этим мы хотели увековечить память славного сельджукского султана, который со своим доблестным войском в тысяча сто первом году разгромил разбойничьи орды крестоносцев.

— Теперь припоминаю, — кивнул я, — а вон та черная в кресле, она тоже кого-нибудь увековечивает?

— Этот из молодых наших котов, — вмешался Босков. — Я ведь вам рассказывал, как из-за этих тварей тут осенью все против меня голосовали.

— По этой причине, — так же серьезно продолжал профессор истории, — мы нарекли многообещающего экс-кота и выдающегося крысолова Тариком. Ведь именно Тарик ибн Сияд, предводитель берберов, подчинявшийся, кстати, получившему незаслуженную известность Мусе ибн Нусаиру, пересек Гибралтар и в устье Вади-Бекка в семьсот одиннадцатом году нанес Родериху решительное поражение.

— Вот-вот, — сказал Босков. — А потом они же еще над тобой издеваются. Сходи в прихожую, ударь в гонг, но только один раз, — попросил он Клаудию. — А теперь обратите внимание на кошек!

Раздался удар гонга, черный кот пронесся мимо нас как молния, и громадный сиамский тоже спрыгнул со своего возвышения.

— Так сказать, павловский колокол, — сказал я. — Интересно, какую бы они скорчили мину, если бы сейчас в кухне не оказалось еды?

— Но, это… Это строго-настрого запрещено! — возмутился Босков. — Мы их специально дрессировали на этот гонг.

За стол уселось десять детей и пятеро взрослых. На ужин были сосиски, бутерброды и превосходный салат из сырых овощей, который я искренне похвалил; эту похвалу, как мне объяснили, заслужил астрофизик; в тот вечер ответственным за ужин был он. За столом Босков снова вернулся к волновавшему его вопросу:

— Ну ладно, отвечайте теперь коротко и ясно, говорила добрая фея про принца или нет?

— Я же тебе сказала, что принц тут ни при чем, — заявила старшая внучка.