Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8

Там собрались тертые калачи, и каждый из них поодиночке не выносил наркомвнудел, и каждый полагал себя куда ближе к вождю, чем этот выскочка, который и в наркомах-то без году неделя.

Кто-то поставил под сомнение подпись Сталина, но Поскребышев, преданность которого вождю не вызывала сомнений, подтвердил, что это так. И все же Политбюро постановило немедленно вызвать лечащих врачей Иосифа Виссарионовича и не расходиться до тех пор, пока они не отчитаются перед правителями страны.

– Тогда, – вздохнул Берия, – я предлагаю несколько иной путь, может быть, даже более простой.

– Какой? – осторожно спросил Молотов, ожидая подвоха.

– Я предлагаю всем нам поехать на ближнюю дачу, где находится товарищ Сталин…

Заскрипели стулья – почти сразу все стали подниматься, – решение показалось самым разумным, и непонятно было, почему его не приняли раньше.

– Там и поговорим с врачами! – крикнул Андреев.

Ехали все на своих машинах – кортеж «ЗИСов» в километр, давно так не выезжали.

Поскребышева, чтобы не выпускать из вида, Берия посадил в свою машину.

– Там косметологи были, как я приказывал? – спросил Берия.

– Были. – Поскребышев был в полном душевном раздрызге, он то и дело начинал плакать.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал добродушно Берия, но Поскребышев сразу сжался – он знал о таких товарищеских предложениях, об отпусках, из которых люди не возвращаются.

– Спасибо, – сказал он. – Надеюсь, что все скоро пройдет.

– Не бойся меня, – сказал Берия, кладя мягкую руку на колено сталинского секретаря, – то, что было при Сосо, не может продолжаться. Я не надеюсь, что ты все сразу поймешь, но, наверное, потом подумаешь и поймешь. Только Сталин мог править как бог и убивать кого желал и от этого становился еще больше как бог. А я не могу – второго бога нашей стране не одолеть. Я буду мягким, добрым к народу, а жестоким только к тем, кто угнетает этот народ и неправильно им правит. И я хочу, чтобы ты мне помогал быть добрым, понял, генацвале?

Поскребышев кивнул. Он не поверил ни слову в искренней речи Берии.

Берия шел в толпе членов Политбюро, как один из равных, а вел всех Поскребышев. Было так тихо, что казалось – даже птицы в лесу замолкли.

Берия ввел их в комнату, где на диване, мирно сложив руки, лежал изможденный, совсем лысый, со страшным острым костлявым носом Сталин.

– Нет! – закричал Калинин. – Это не он!

Никто ему не возразил. Конечно же, это был не Сталин – это был Мертвый Сталин. И каждый это понимал.

Заседание Политбюро продолжалось в столовой за длинным обеденным столом. Принесли легкую закуску, вино и водку, старые товарищи помянули вождя, спрашивали, какой диагноз, и Берия отвечал: «Внутреннее заболевание». А Поскребышев всем говорил, что товарищ Сталин надеялся выздороветь и отказывался от врачей, а потом внезапно умер. Все знали об отношении Сталина к врачам и потому не спорили.

На том, уже мирном заседании Политбюро согласилось выполнить волю вождя – да и как ее было нарушить в этом доме и в его присутствии? Никто еще не осознал окончательности этой смерти и неизбежности перемен. Кроме Берии.

Ввиду очевидных пертурбаций в фашистской Германии на том заседании было решено задержать намеченное наступление на Прибалтику и Польшу, так как неизвестно, каковы намерения наследников Гитлера. Неожиданно прозвучали возражения Кагановича, поддержанного Микояном, о классовой сомнительности союза с фашистами, особенно теперь, когда у фашистов не все так хорошо получается.

Наконец было решено – а это было решением самым главным – на некоторое время скрыть от народа смерть Сталина.

Это решение диктовалось как внутренними, так и внешними причинами. С одной стороны, надо как-то подготовить народ к тому, что великий вождь и учитель умер, а это не может быть внезапным, ибо травма может оказаться слишком сильной для всей страны и для дела строительства коммунизма. Во-вторых, международная обстановка была настолько сложной, что не исключено: если Германия, Япония или Англия узнают о смерти Сталина, они постараются воспользоваться этим моментом, чтобы ударить по стране социализма.

Окончательно решили – через три дня объявить о болезни Сталина. Затем давать последовательные бюллетени о его здоровье так, чтобы он умер примерно 29 июля.

Правда, когда съехались на следующий день – а Политбюро заседало ежедневно, – перенесли срок на два дня, всем было страшно сказать вслух… Берия же не спешил. Он, в отличие от своих товарищей, сменял сомнительных людей на местах и ставил в областях на руководящие ключевые места сотрудников НКВД. То же, пользуясь растерянностью Ворошилова, он старался делать и в армии.

Наконец, когда выяснилось, что в Германии власть нацистов рушится и она готова на любые мирные переговоры, тогда как Советский Союз для всего мира остается союзником и другом фашистов, было объявлено, что товарищ Сталин заболел. Что он перенес инсульт, что состояние его здоровья вызывает опасения, однако лучшие врачи не отходят от его постели, и можно надеяться – в ближайшие дни в здоровье товарища Сталина наступит облегчение.