Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8

Александрийский был настолько увлечен рассказом, что остановился, спрятал, наклонившись, голову под зонт и непроизвольно перебивал Лидочку восклицаниями: «Нет, ты только подумай!», «Вот наглец!», «Вы говорите, поезд Троцкого?». А когда Лидочка закончила рассказ появлением нечаянного свидетеля – Альбины, профессор, охваченный детективным азартом, сжал худые кулаки и громко произнес:

– В лучших традициях Агаты Кристи! Вы знакомы с Агатой?

– Нет.

– Это английская писательница. Уже сегодня – мировая величина… Значит, ее укокошил Матвей?

– Может, она живая?

– Мало шансов. Потому что у нас уже двое подозреваемых.

– Алмазов тоже?

– Он узнал обо всем от своей любовницы.

– Альбина дала слово!

– И вы поверили этой шавке? – Александрийский решительно двинулся вперед.

Лидочка удивилась – за время их недолгого знакомства профессор не позволял себе грубых слов.

– За что вы так ее не любите? – Лидочка почувствовала себя защитницей Альбины. Но ее тайну она раскрыть не могла. – Ведь Альбину могли толкнуть на это обстоятельства.

– Не бывает обстоятельств, заставляющих стать бесчестным.

Лидочка сомневалась в правоте Александрийского, но возражать не стала.

– Хотя я не вижу мотива у Алмазова. Такие, как он, даже имея основания, не убивают сами, а вызывают сотрудников. Пожалуй, вы правы – Полина испугала Матю. У Шавло есть дела с Алмазовым?

– Вы тоже так думаете?

– Матвей сейчас на распутье. У него Фаустов комплекс – он ждет выгодного покупателя.

– А участие в насилии скомпрометирует его?

– При чем тут насилие? Кого испугаешь насилием? Напрягите свой хорошенький мозг, мадемуазель!

– Я вас не понимаю.

– Поезд Троцкого! Вы понимаете, какое это преступление? Он служил в охране Троцкого!

Тут профессор Александрийский поскользнулся и чуть было не въехал галошей в глубокую колею. Лидочка еле успела подхватить его, но выронила при этом зонтик. Так что пришлось прервать разговор.

Когда наконец профессор вновь твердо стоял на дороге, а зонт прикрывал его от дождя, Лидочка смогла разобрать, что справа тянутся низкие, вросшие в землю одноэтажные строения с множеством окон. В некоторых горел слабый свет – даже днем в такую погоду там было совсем темно.

– Здесь жили слуги, – сказал профессор. – А теперь живет обслуживающий персонал. Вы чувствуете разницу?

– Конечно, – сказала Лидочка. – Персонал – это звучит гордо!

– Вы умненькая девочка, – сказал Александрийский. – Вы вызываете во мне злость тем, как вы молоды, хороши и недоступны. Злость потому, что моя жизнь уже промчалась, а ваша еще только начинается. Вы комсомолка?

– Нет, – сказала Лидочка. – Я стара для этого.

– И не были комсомолкой?

– Нет, я недавно приехала и не успела поступить.

– Откуда, простите?

– Издалека, – сказала Лидочка. – Нам здесь поворачивать?

– Да, – сказал Александрийский рассеянно.

Тропинка привела к двери в торце длинного одноэтажного флигеля. Александрийский долго вытирал ноги о сделанный из пружин коврик у двери, Лидочка сложила зонтик. Александрийский толкнул дверь и вошел. Перед ним протянулся длинный низкий узкий коридор, над которым висели, еле освещая его, две лампы. По обе стороны тянулись одинаковые темно-зеленые обшарпанные двери.

– Это людская, – сказал Александрийский. – Закройте за собой дверь, чтобы не дуло. Нам нужна шестая комната.

Ближайшая к ним дверь отворилась, и в ней показалась девочка лет десяти в коротком тусклом платье, с толстой косой, лежавшей на плече. Девочка уныло теребила косу, глядя на Лидочку.

– Здравствуй, – сказал Александрийский. – Где тетя Катя живет?

– Тама. – Девочка неопределенно ткнула пальцем вдоль коридора.

Как будто по мановению этого пальчика дальше по коридору открылась дверь, оттуда высунулась женская голова в папильотках и позвала:

– Паша, иди сюда, я жду.

Александрийский весь подобрался, стал даже выше ростом, и палка, на которую он только что опирался, превратилась в легкую изящную трость. Он уверенно и легко пошел к женщине, Лидочка за ним.

Подойдя ближе, Лидочка узнала в этой полной, простоволосой бабе в халате, поверх которого была натянута фуфайка, респектабельную администраторшу, которая регистрировала их по приезде.

– С кем это ты? – спросила администраторша, глядя на Лидочку. Потом вспомнила и сказала: – А, помню, Иваницкая, от Института лугов и пастбищ. Заходить будете?

– Нет, – сказал Александрийский.

– А зачем ты ее привел?

– Ее это тоже касается.

– Тебе лучше знать, – сказала равнодушно администраторша.

– Больше никто ключей не спрашивал?

– А спросят?

– Могут спросить. Тогда ты нас не видела.

– А я вас и так не видела, – сообщила администраторша. – В твоем возрасте опасны молодые девочки.

– Я бы рад, – сардонически улыбнулся Александрийский. – Но не могу. И не ревнуй, мы еще с тобой повоюем.

– С тобой повоюешь, – сказала женщина и, не закрывая двери, исчезла в своей комнате. Девочка стояла сзади Лидочки, она сунула конец косы в рот и обсасывала его.

– Вы давно знакомы? – спросила Лида.

– Лет десять назад Катя была красавицей. Она и сегодня хороша собой, но десять лет назад…