Кира

– Яков, – она просительно потянула его за рукав и мягко улыбнулась, – скажи «да», а?

– Елена, поверь мне сейчас, я не хочу, чтобы у тебя возникли неприятности.

– Хорошо, представь себе, я нахожу твоего брата сама, сама познакомлюсь с ним. Я это могу сделать, но мне нужна именно твоя протекция. Это меня может застраховать от осложнений. Согласись, есть в этом логика?

Наверное, она права. Яков вдруг почувствовал себя незаменимым – он может составить

протекцию. И потом, он ведь не чужой для Ивана. И что плохого в том, если Иван действительно только узнает, что случилось с Артёмом. Чувство тревоги, опасение за Елену куда-то медленно уползало, уступая место ощущению собственной значимости.

– Хорошо, Лена, хорошо. Тебе очень трудно отказать. Я сделаю это, но только для тебя.

Он слегка прижал к себе её локоток, но Елена, ловко перехватив его руку, крепко пожала её и торопливо заговорила:

– Значит так, Яша, мы сейчас же вместе идём к нему…

– Нет, нет, нет. Завтра он придёт навестить маму. Мы все вместе будем пить чай и есть пирог с яблоками. Я встречу тебя на Мойке, и мы придём вместе к нам. Всё! Так будет лучше. В три часа дня я жду тебя на набережной.

Обратная дорога домой показалась Елене мучительно долгой. Решив несколько сэкономить время, она почти на ходу впрыгнула в трамвай, который останавливался недалеко от её дома. Увидев свободное место, Елена устроилась у окна и погрузилась в свои мысли. Её мучили угрызения совести: ведь она так и не попала к Грановским, но, с другой стороны, ей ох, как хотелось прийти к ним с какой-то определённой информацией об Артёме. Она надеялась на своё обаяние, о силе которого говорили между собой полушутя полусерьёзно её знакомые: «Эта девушка опасна, ей невозможно ни в чём отказать».

«А он – брат Якова – тоже только человек, как и все», – думала Елена, – «и он тоже не сможет мне отказать».

Сейчас самое главное – определить линию поведения на завтра. Кто она в данной ситуации? Простая просительница? Или же ищущая справедливости сокурсница, товарищ по учёбе? А, может, подружка Якова, желающая из любопытства так, мимоходом узнать, что там случилось с их общим знакомым?

Ни одна из этих версий её не удовлетворяла. Она осталась недовольна собой, и терзающее предчувствие чего-то страшного несколько поколебало уверенность в правильности выбранной ею стратегии.

Выскочить бы сейчас из весело катящегося трамвайчика, помчаться бы к Кире, ещё и ещё раз обсудить создавшуюся ситуацию. К тому же, может быть, они уже что-то узнали.... Её внимание неожиданно привлёк разговор двух женщин.

Одна из них тихо пыталась успокоить другую:

– Не плачь, только не плачь, теперь уже слезами горю не поможешь. Переедешь ко мне. У нас в деревне спокойно. Детишкам твоим там лучше будет. Вот, право слово, лучше будет.

Другая исплакавшимся голосом твердила:

– Ну как же это, а? Серёженька мой такой работник золотой был. На фабрике всегда один из лучших! И я теперь должна поверить, что он предатель и в какой-то организации состоял. Что он против советской власти? И эту глупость я должна детям внушить?! И сама я должна принародно от него отказаться!

Голос её становился всё громче, и уже близко сидящие люди стали проявлять явный интерес к этому разговору.

Спутница шикнула на причитающую женщину, и они, обе примолкшие, вышли на ближайшей остановке.

Елену била нервная дрожь. Что же это за произвол? Как при Иване Грозном: на кого упадёт злой глаз опричника, тот уже и враг царя-батюшки, и на дыбу его, окаянного.

И защиту, и правду не у кого искать?

«Ну уж нет!» – думала Елена, – «я права, я тысячу раз права в своём решении, и прочь сомнения! Они ослабляют волю и мысль, а я должна быть сильной и здравомыслящей. Я должна! Я просто обязана!»

У дома она долго сидела в мрачно заполняемой сумерками комнате, вспоминала бабушку, всегда рассудительную, не теряющую самообладание в самых сложных ситуациях, талантливую собеседницу. Ах, как легко было с ней!

Мудрая от природы бабушка, тонко очерчивая контуры диалога, направляя речь собеседника в нужное русло, удерживала прочно тему и всегда добивалась желаемого результата в разговоре.

Она наставляла Елену: «Больше слушай, не говори много и попусту. В разговоре выдерживай паузы, и будешь интересна как серьёзный собеседник. Любой диалог – это шахматная партия, где каждый ход противника ты должна предусмотреть на два-три шага вперед, каждый свой ход – предугадать безошибочно. Один неверный шаг – и ты проиграла».

«Завтра я должна выиграть, бабуля» – думала Елена.

Ночью пошёл дождь, и утро казалось нерадостным, серым. Сердитые, взъерошенные тучи наконец-то набрались сил и плотно прилипли к небу. Воинственными порывами налетающий на них ветер отступал перед этим серым монолитом, утихая на время в верхушках деревьев. На крышах домов, словно оброненные тучами клочья, сидели нахохлившиеся воробьи, обескураженные резкой переменой погоды.

В комнату Елены вползало это тревожное утро, и пробуждение её было неприятным. Вырвавшись из плена сна, она долго сидела в постели, постепенно себя успокаивая.