Кира

Кем для него, выставившего на показ свой аскетический образ жизни, была эта девушка? Никто никогда не мог предположить, какой нежностью истекала его душа, когда ему случалось говорить с Еленой. Но она для него была на недосягаемой высоте… И вот теперь… «Ах, Елена», – думал он, нарочито сурово сведя брови.

– Яков, – Елена взяла его под руку, – Яша, ты должен мне помочь.

– Повелевай! Что я должен сделать? – нарочито паясничал Яков.

– Ты должен познакомить меня со своим братом!

Если бы на Якова обрушился камнепад, он бы был им меньше ошеломлён, чем этой неожиданной просьбой Елены.

– Да ты что, Елена, зачем? Ты сошла с ума?! Даже не проси!

– Да, да, Яшенька, – вдруг мягко произнесла Елена, и этот тон вызвал ещё больший протест Якова.

– Нет! – решительно сказал он. Затем спросил:

– Ты ещё что-то хотела? Если нет, то до свидания!

Елена схватила рукав Якова и быстро заговорила, жарко дыша ему в лицо:

– Яков, голубчик, на тебя вся моя надежда, понимаешь? Только ты можешь мне помочь и никто другой. Ну, неужели ты не протянул бы мне руку помощи, если бы я погибала? Ну же, Яшенька. Я в таком отчаянии, что готова умереть.

Глаза Елены наполнились слезами, и вся она сейчас была невероятно, беспомощно трогательной и такой прекрасной! Яков непроизвольно прижал её к себе, неумело поглаживал её спину и приговаривал:

– Пожалуйста, успокойся, ну, успокойся же. Я не могу переносить твоих слёз.

Прохожие оглядывались на эту странную пару. Красота и элегантность девушки резко диссонировала с неуклюжестью молодого человека. Заметив внимание прохожих, Яков поспешно отвёл Елену в скверик, выбрав отдалённую скамейку, бережно усадил её.

– Ну, пожалуйста, успокойся. Рассказывай, в чём дело.

– Разве ты ничего не знаешь, Яша?

– Что случилось? – заволновался Яков.

– Артёма арестовали.

– Ну, что я говорил, а? Что я всегда говорил?!

Яков хлопнул себя по коленям и резко встал. Теперь он стоял перед Еленой, взъерошенный, и почти кричал:

– И ты, ты теперь хочешь через моего брата помочь ему?!

Он нервно расстегнул ворот рубашки и засмеялся:

– Через моего брата помочь ему?

– Яша, Яшенька, я не знаю, помочь ли, хотя бы узнать, в чём дело. Почему? Понимаешь, мы все должны рассказать об Артёме, какой он. Они же там не знают, они не могут его знать.

– Подожди, Елена, подожди! – прервал её Яков. – Что они должны знать об Артёме? Что он ангел во плоти? Ах, Артём! Он такой талантливый! Ах, он такой остроумный! Так? Я хочу обратить твое внимание: советской власти остряки не нужны, нужны люди серьёзные, понимающие свою основную задачу…

Он не успел договорить. Елена оторвала его руку:

– Я уже тысячу раз слышала это от тебя на комсомольских собраниях. Ты сейчас говоришь не то, понимаешь? Совсем не то! И я не нуждаюсь в твоей оценке качеств Артёма. И всё об этом. Познакомь меня со своим братом. Это всё, что я от тебя требую!

Яков размышлял. Он хорошо знал Елену и был уверен, что она будет искать другие пути, чтобы помочь Артёму. И его беспокоила сейчас одна только мысль: бурная деятельность Елены может кончиться не бесследно для неё. Неизвестно, как ещё расценят её активное участие в судьбе Артёма. С другой стороны, его брат… Никто ведь не мог подумать, что Яков не хотел бы иметь ничего общего со своим братом.

Они и общались-то только, когда Иван приходил проведать мать, которая жила с Яковом. И вообще, кто знает что-то о его жизни в семье, где отец запойно пил и избивал свою жену. Яков, испытывая животный страх, прятался перед приходом отца в тёмный угол и горько плакал от беспомощности, жалея мать. Старший его брат, физически крепкий, стал вступаться, и в доме начались потасовки. Однажды в такой драке Иван свалил отца ударом на пол, и тот, стукнувшись головой о деревянную колоду, на которой рубили мясо, успокоился навечно. Якова тогда охватила нервная дрожь, мать, причитая, суетилась вокруг Ивана, а он, спокойно повернувшись к ней, сказал:

– Всё! Тихо! Ничего не случилось. Он был пьян, упал башкой о колоду. Понял ты? – уже обращаясь к Якову, спросил Иван.

После похорон отца в доме стало тихо, но у Якова поселился страх перед братом, перед его хладнокровной жестокостью. Однажды Иван просто так свернул голову кошке, застав её на столе, и на причитания матери, блеснув в её сторону глазами, бросил:

– Остынь, мать!

Якову же, обливающемуся слезами, бросил:

– Сопли утри! Ты мужик! Помни: во всём должен быть порядок.

Уже будучи взрослым, Яков робел перед братом и был рад, когда тот, работая в НКВД, получил квартиру и съехал.

Именно тогда, впервые за все годы своей жизни в семье он почувствовал себя свободным.

И вот теперь эта девушка, чьё присутствие так волновало Якова, исключившего для себя какое-либо движение души, стремящегося к аскетизму, вызывала в нём такую нежность, какую он ещё никогда не испытывал. И именно она хочет, чтобы он познакомил её с Иваном. Никогда!

Елена напряжённо следила за выражением лица молодого человека, чувствуя тяжёлую борьбу в тайниках его души. Затянувшаяся пауза становилась невыносимой.