Кирилл и Ян (сборник)

— У меня все дома… но я живу совсем рядом… я сейчас… — она кинулась было к двери, но старлей поймал ее за руку.

— Погодите, девушка. Потребуется, мы к вам сходим; только не надо от меня бегать, договорились?

— Да… — Маша прокляла миг, когда сегодня утром вышла на улицу… даже не так — миг, когда вчера пила водку с Крыловым!

— Вот и отлично, — тем не менее, старлей не отпустил ее; открыв верхний паспорт свободной рукой, внимательно сличил фотографию с оригиналом, и остался доволен, — как я понимаю, вы, Олег Сергеевич, пострадавший?

— Ну да… — голос звучал неуверенно — скорее всего, здоровому парню было неловко за то, что его избила какая-то соплячка, — я сяду, — не дожидаясь разрешения, Олег опустился на диван, скрестив ноги, — мы с женой снимаем квартиру у отца этой девушки, — он кивнул на Машу, — Виктор Васильевич сейчас за границей, и вопросы мы решаем с Марией Викторовной. Сегодня у нас произошел инцидент, но, мне кажется, мы его разрешили, да, Мария Викторовна?

— Да… — только после этого старлей отпустил руку, и Маша вздохнула с облегчением, но нервы были настолько напряжены, что она опустилась рядом с квартирантом, при этом целомудренно расправив юбку.

— А кто та девушка, которая бросилась на меня, я не знаю, — закончил Олег.

— А вы знаете? — старлей обратился к Маше.

— Понимаете… — она принялась честно рассказывать историю их знакомства, а когда закончила, старлей скептически хмыкнул.

— Знаете, Мария Викторовна, я как-то не верю в пришельцев. Кузин! — крикнул он громко, — тащи-ка сюда эту инопланетянку!

Дверь открылась, и сержант втолкнул в комнату Олесю. Истерика у нее прошла, и она лишь всхлипывала, опустив голову и глядя, то ли в пол, то ли на свои закованные руки.

— Как тебя зовут?

— Олеся…

— Да не Олеся она! — воскликнула Маша, — я ж говорила, это мы ее так назвали!

— Помолчите! — прикрикнул старлей, и Маша испуганно прикусила свой болтливый язычок, — а фамилия у тебя, Олеся, есть?

— Я не знаю, — она решила держаться старой версии, потому что любые другие рождали в воображении даже не молоденькую лейтенанта в короткой юбке, а вышки и колючую проволоку, какими Олеся не раз видела их в кино.

— Ладно, — старлей почесал затылок, — Кузин, посмотри, что там у нее в карманах.

— Нет! — Олеся метнулась к двери, но реакция у сержанта оказалась намного лучше, чем у Олега — через секунду девушка уже стояла согнувшись и даже не пыталась вырваться, — Маш… — она снова заплакала, — Маш… не отдавай меня им… я же твоя сестра…

— Это правда? — старлей среагировал мгновенно, но Маша нервно усмехнулась.

— Нет, конечно. Это мы так, типа, играли.

Фраза осталась без комментариев, потому что Кузин, с явным удовольствием похлопав Олесю по бедрам, вытащил из ее кармана паспорт.

— А вы говорите, инопланетянка, — довольный старлей открыл документ, — Тихомирова Олеся Вадимовна, девяносто пятого года рождения, проживает… — он перевернул страницу, — улица Героев Летчиков… не Альфа Центавра, между прочим.

— Олесь, зачем ты все это придумала? — Маша обалдело хлопала глазами — у нее не было ни одной разумной версии, зато она была у старлея.

— А я вам скажу, зачем — это малолетняя аферистка; возможно, наводчица или просто наркоманка. Кузин, дай-ка ее руки, — он внимательно осмотрел вены и удивленно покачал головой, — да нет, не колется, вроде — значит, не все еще потеряно.

Паспорт старлей продолжал держать в руке и что-то его смущало; он долго смотрел на красную книжицу, а потом, открыв последнюю страницу, радостно вскинул голову.

— О! Я ж говорил, — он извлек из-за обложки новенькие оранжевые купюры, аккуратно расправил их, — двадцать пять тысяч. Откуда у пятнадцатилетней девчонки такие деньги? Олеся Вадимовна, может, объясните нам?

Но объяснять Олесе было нечего — рухнула не только мечта; рухнуло все! Как назло слезы она уже выплакала, на истерику сил не осталось; она хотела б опуститься на пол и лежать без движения, пока, либо не умрет, либо ее не выкинут на помойку, как ненужную вещь, но ее держали сильные руки Кузина.

— Не хочет Олеся Вадимовна с ними разговаривать, — констатировал старлей, пряча, и деньги, и паспорт к себе в карман, — ладно, разберемся. У меня вопрос к вам, Олег Сергеевич — вы заявление по факту хулиганства и нанесения легких телесных повреждений писать будете? Думаю, на годик-другой в колонию мы ее определим.

— Да какие там повреждения?.. — Олег смутился, — так, царапина…

Наверное, они были неплохими людьми, потому что при упоминании о колонии жена Олега взглянула на Олесю с неожиданной теплотой.

— Она ж ребенок, а там из нее сделают преступницу… — но, секунду подумав, решила, что какие-то меры все-таки следовало б принять, — я б, вот… — она сначала посмотрела на Машу, потом на старлея, — я б надрала ей уши хорошенько — вот, было б правильно!

— Ну, — старлей усмехнулся, — к сожалению, нет у нас таких полномочий — говорят, нельзя калечить тонкую детскую психику; вот и вырастают… — он повернулся к Олесе, — родители-то у тебя есть?

Поскольку Олеся продолжила молчать, он принялся сам разматывать совсем недлинную логическую цепочку: