Кирилл Обломов и его невероятные миры (СИ)

подарком будет перебраться от этих топей в нормальное человеческое жильё. Каждую

ночь ностальгия мучает, раньше мы у купца одного жили, да извела его Баба-Яга и к себе

нас забрала. Ты ведь, приглашаешь нас?- хмурится он.

- Конечно,- не задумываясь, говорю я.

- Тогда по рукам,- он протягивает толстую, всю в шерсти ладонь.

С опаской жму её, и искорки пробегают по нашим пальцам.

- Всё, договор заключён,- с облегчением вздыхает банник. А я не знаю, хорошо это или

плохо.

Банник и обдериха как-то незаметно исчезают, а я наконец-то привожу сметенные

мысли в порядок. Оно конечно положение не аховое, но у меня появились если не друзья, то союзники. В какой-то мере замаячил шанс выбраться из владений страшной старухи.

В предбаннике одеваюсь в чистые одежды, перепоясываюсь волшебной верёвочкой

и выхожу во двор в тот момент, когда Баба-Яга заканчивает загонять в загон ужасных

гусей. В сарае звякает цепь, медведь тяжело вздохнул, переворачиваясь с боку на бок, из

глубины топей донёсся хохот кикиморы, филин ухнул, щёлкнул клювом и повернул в мою

сторону голову. Я под постоянным присмотром, вероятно, помимо филина есть и другие

кто за мной приглядывают. Стайка летучих мышей нахально проносится у самого лица, и

я почувствовал злобное внимание с их стороны.

Баба-Яга шумно нюхает воздух, чует меня, оборачивается через плечо, затем

ковыляет ко мне, опираясь на растрёпанную метлу.

- Как тебе баня, Кирюша?- она смотрит на меня, улыбается, но глаза злющие, словно у

бешеной собаки.

- Спасибо, бабушка,- кротко отвечаю я.

- Банник с обдерихой не обежали?- в её голосе столько яду, что я едва не отравился.

- Да так,- неопределённо говорю ей,- сильно друг другу не мешали.

- Что выспрашивали?- старуха цепко держит меня на прицеле своих холодных глаз.

- Ничего неопределённого,- осторожно говорю я,- за чёрную курицу и хлеб с солью

благодарили.

- С ними надо быть вежливыми, если, что не по ним будет, с живого кожу стянут, в печь

затолкнут. Нраву они дикого и необузданного, живут старыми традициями и не приемлют

ничего нового. А сейчас, Кирюша, иди в дом, покушаешь, а завтра старушке поможешь, эти две бочки,- указывает она огромные бадьи литров на тысячу каждая,- наполнишь

водой из колодца, а если до обеда управишься – наколи дровишки, но сначала тот

столетний дуб спили, а затем его на дрова и пусти. Вот, впрочем, и вся работа,- разводит

она руки,- успеешь к вечеру сделать, можешь уходить, неволить тебя больше не буду,-

ехидно посмеивается она, жуя нижними зубами верхнюю губу.

С неудовольствием смотрю на вредную старуху, но словно спотыкаюсь об её

людоедский взгляд и поспешно говорю:- Буду стараться, бабушка, но невольно бросаю

взгляд за ограду из человеческих костей, там моя свобода, вот только выбраться

необходимо до того как она решит меня сожрать.

- Вот эти слова мне по душе,- хвалит она меня,- надо хорошо работать и хорошо кушать. С

этими словами она тихонько подталкивает меня метлой к дому, но этого было достаточно, чтоб я влетел в дверь как снаряд, брошенный из пращи.

Чёрный кот, но не такой ухоженный, как у Антонины Фёдоровны, яростно зашипел

и хотел вцепиться мне в лицо, но получает между глаз метлою.

- Как гостей встречаешь, Василий!- грозно крикнула Баба-Яга и с милой улыбкой

обращается ко мне,- разбойник, недавно рысь так искусал, едва живая убежала. У Василия

когти железные, а зубы острые и колдовать умеет, правда чуть-чуть,- ухмыляется она.

Кот, вздыбив шерсть, метнулся боком под кровать и злобно рычит, словно тигр.

- Скоро успокоится и даже играть с тобой будет … в кошки-мышки,- злобно хихикнула

старуха.

Баба-Яга усаживает меня за стол. На удивление всё вкусно и питательно, только

боюсь спрашивать, из чего приготовлены блюда. Смутно догадываюсь, супчик с лапшой

не из курицы. Нечто вроде лягушачьей лапки выудил из тарелки и, закрыв глаза,

проглотил. Если сильно не придираться, вполне достойно, французы, ведь, едят, а ещё

деликатесом считают. Запечённый в углях уж, несколько подкачал – жестковат, надо было

его ещё слегка пропечь. Но чай на душистых травах, с пирогами и диким мёдом, выше

всяких похвал. С удовлетворением отметил про себя – жить можно.

- А что, бабушка, давно здесь живёте?- интересуюсь я, схватив крендель с маком и, наслаждаюсь, запивая его чаем.

- Сколько себя помню, столько и живу,- старуха неожиданно взгрустнула.- В своё время

от Ивана Грозного скрывалась в этих лесах. Тогда я была ещё совсем юной девочкой, не

более трёхсот лет набежало. С матерью смогли пробраться в самый центр топей,

соорудили магическую защиту, вошли в контакт с местными и зажили более-менее. Вот

только в один из дней появился необычный странник, как обычно хотели извести его, но

зубы об него едва не сломали, великим колдуном оказался. Но он нас не стал убивать, а

взамен на жизнь заставил Путь охранять от не прошеных гостей.

- А что за Путь?- мне так интересно, что даже забыл очередной раз взять крендель с

маком.

- Путь к Волшебной Книге о Начале и Конце Мира,- с грустью изрекает она.

- Так значит вы Хранитель?- поперхнулся я чаем.