Кирилл Обломов и его невероятные миры

Жуть Болотная визжит, раздражённо хрюкает, неприятно запахло палёной щетиной, но с большим рвением бросается на забор и почти валит его.

— Она боится серебра! — кричу я, вспоминая, как Антонина Фёдоровна поливала её серебряными пулями.

Баба-Яга мгновенно подлетает к избе, взмахивает метлой и дом приподнимается, обнажая сундуки с золотом и серебром. Я заворожено наблюдаю, как откидывается крышка на одном из сундуков, взлетает горсть сияющих монет, сильное пламя, вырывающееся из метлы, плавит их, и расплавленный поток веером накрывает Жуть Болотную.

Свинячий визг звучит как сигнал идущего под откос локомотива, но многократно усиленный. Вековые деревья содрогнулись и поникли к земле и … Жуть Болотная исчезла, но запах палёной щетины всё ещё плавает в воздухе.

Баба-Яга с грохотом опускается рядом со мной, с трудом выбирается из ступы.

Лицо её страшное, перекошенное от дикой злобы, седые волосы стоят дыбом, а глаза горят жутким огнём.

— Ты кто такой?! — рассерженно шамкает Баба-Яга, глядя на меня горящими глазами, в которых прослеживается явный испуг. — Против тебя брошены такие силы! А с виду, обычный мальчик. А вдруг ты один из героев? Где-то я тебя видела раньше, но ты был взрослым, — неожиданно изрекает старуха.

Баба-Яга не спешит подходить ко мне близко, хотя я чувствую, хочет навернуть меня метлой. Она с удивлением оглядывается, взглядом натыкается на переполненную дровницу, на налитые до самого верху тысячелитровые бочки. И мне кажется, у неё потихоньку начинает съезжать «крыша».

— Однако, — с неудовольствием поскребла нижними зубами кончик своего носа, — сплошные загадки.

Я без сил присаживаюсь на ступеньку, рядом спрыгивает кот. Повинуясь обычному человеческому чувству, чешу ему за ухом и тот заурчал, словно закипающий чайник и от переизбытка чувств выпускает из мягких подушечек лап, острые как бритва, железные когти.

— Василий, ты ли это? — в растерянности всплёскивает руками Баба-Яга.

Кот невероятно смущается, нехотя вырывается из моих рук и забирается куда-то под избу и оттуда выглядывает его разбойничья морда.

— Что же мне с тобой делать, Кирилл? — задумалась старуха.

— Накормить, напоить и спать уложить, — вырываются из меня фразы, подсмотренные когда-то в далёком детстве из русских народных сказок.

Они производят своим действием на Бабу-Ягу как волшебные слова. Старуха подпрыгивает на одном месте, едва не вышибая метлой свои последние зубы.

— Откуда тебе известны эти древнейшие заклинания?

— Оттуда, — я невнятно махнул рукой, удивляясь в какой ранг возводит Баба-Яга обычные сказочные фразы.

Несколько зубастых гусей нашли лазейку в изгороди, с важным видом ковыляют по двору, завидев меня, почтительно гогочут, выгибая гибкие шеи.

— Вот и гуси тебя полюбили, — в конец расстраивается старуха. — Что ты такого для них сделал важного? — с интересом спрашивает она.

— Ничего особенного, — пожимаю я плечами, — воду в корытах поменял и всё.

— А медведь, почему на тебя смотрит влюблённым взглядом? — с проницательностью замечает Баба-Яга.

— Да так, завтрак ему свой скормил.

— Так ты голодный, — вновь всплёскивает руками старуха.

— Есть немного, — вздыхаю я.

— Ох, свалился ты на мою голову, — шамкает она. — Может яичницу с ветчиной пожарить? А как насчёт оладьей с диким мёдом?

— Я буду всё, — решительно говорю я, сглатывая голодную слюну.

— А что, бабушка, — сидя за столом, едва говорю набитым ртом, — а Хранителем тяжело быть?

— Тяжело, милок. Всякие лезут, метлы на всех не хватает, вот и ты появился, даже не знаю, как мне поступить. Отличаешься ты от тех, с кем раньше встречалась. На одного правда похож, но тот был взрослым мужчиной … это колдун, что заставил нас охранять Волшебную Книгу, — задумчиво шамкает она, не сводя с меня пронзительного взгляда.

— Ну, я не колдун, — хмыкаю я и взглядом ловлю ещё один оладышек. Вроде как наелся, но они такие вкусные, умеет готовить старушка.

— Как знать, как знать, — неопределённо говорит она. — Может мёдику подлить? — спохватывается Баба-Яга.

— Можно … чуть-чуть, — благодушно позволяю я. — А сколько всего Хранителей? — облизывая жирные пальцы, так как нет салфетки, интересуюсь я.

— А никто этого не знает, каждый сидит в своём болоте и Путь охраняет.

— И всё же, ваша мама — Хранитель? — настойчиво спрашиваю я, пытаясь успеть слизать капающий с оладышка густой мёд.

— Я же говорила, нет, — хмурит Баба-Яга седые брови. — А впрочем, — она неожиданно задумывается, — может и Хранитель, только она сама этого не знает. По странному совпадению Путь к Волшебной Книге проходит через её владения. Но тебе, не следует туда идти … утащит моя милая мама в трясину, — не удержавшись, злорадно ухмыльнулась Баба-Яга. — Да и кикиморы там шастают между кочек, защекочут до икоты и на дно уволокут. Что-то ты сильно проявляешь интерес к Волшебной Книге, а говорил, человека ищешь, — сурово говорит она и неодобрительно поджимает рот, да так сильно, что два нижних зуба зашли между кончиком носа. Я едва не рассмеялся, такое у неё сейчас обаятельное, в кавычках, лицо.