Кирилл Обломов и его невероятные миры

— Я действительно разыскиваю папу Альмины и мне незачем вас обманывать, вы такая проницательная, бабушка, — делаю ей неуклюжий комплимент, — но просто когда думаю, об этой Книге … дух захватывает и мне кажется … я уже когда-то держал её в руках, — неожиданно даже для себя, изрекаю я и невероятно удивляюсь своим словам, но перед внутренним взором мелькнул веер голубоватых страниц, распространяющих призрачное сияние.

— Однако, ты непростой мальчик, — качает головой старуха, — такие откровения, впору тебя в печь засунуть и изжарить как молочного поросёнка, чтоб будущих проблем избежать. Шучу я, шучу! — хихикает она, думая, что я затрясусь в ужасе.

— Да я и не испугался, — пожимаю плечами я.

— А ведь стоит пугаться! — неожиданно злится старуха.

— Попробую, — вздыхаю я, но с удивлением чувствую, страха даже в глубине души не осталось, словно я перешёл некую грань, словно повзрослел на десяток, другой лет. — А скажите, — я откладываю в сторону оладышек, облизал с пальцев мёд и внимательно смотрю в чёрные зрачки Бабы-Яги, — зачем вы волков на меня натравили, а потом сделали вид, что спасли меня?

— Я натравила?! — театрально взмахивает руками старуха и глаза смущённо забегали по сторонам. — С чего ты это взял? Я тебя спасла! — с нажимом говорит она и неожиданно сникает. — Ну да, я натравила на тебя серых, мне же надо было тебя связать обязательством, — с грустью вздыхает она, — двор в запустении … даже воды некому было в бочки налить. Думаешь легко мне таскать такую тяжесть при моём, то радикулите, — охает она и потирает себе спину.

— Просто бы сказали, мы бы вам и так помогли, — с горячностью говорю я.

— Кто мы? — настораживается старуха.

— Не мы, а я, — краснею я, надо же было так проколоться!

— Значит ты не один, — хмурится Баба-Яга. — И где твои друзья?

— Там, — неопределённо махаю рукой.

— Вот что Кирюша, зови их сюда. Опасно в лесу, вот и Жуть Болотная где-то шастает.

— Так нет её уже, — вскидываю недоуменный взгляд на старуху, — убили вы её!

— Гм, убила. Нет, Кирюша, попугала лишь, жива она, опять где-то ходит поблизости, я чувствую её. … Какой-то запах в избе ощущаю, словно не мылся кто-то почти с неделю… непонятное это существо, не из нашего мира, — Баба-Яга подпёрла костлявыми пальцами дряблую щёку. — Зови их, не бойся, я не причиню им вреда. Что я, изверг, какой? Не дело детям у трясины находиться.

— Мы не дети, мы уже пятый класс закончили, — почему-то возмутился я.

— Это наверно, круто, закончить пятый класс? — усмехается старуха.

— Даже представить себе это не можете, — соглашаюсь с ней я.

— Они голодные, промокли, ещё простудятся. Зови их! — решительно требует Баба-Яга.

— Вы их точно не съедите? — с подозрением глянул в её честное лицо.

— Я что, людоед? Зови!

— Ну да, конечно, — хмыкаю я, вспоминая ограду из человеческих костей.

— А, это, — понимает мои мысли старуха, — из ваших маленьких косточек ограду не поправишь. Зови своих друзей, я вреда им не сделаю.

— Кирилл, а я ей верю, — говорит пустота из угла.

Баба-Яга подпрыгивает от неожиданности, переворачивает чайник с кипятком.

— Васька, куда ты запропастился, у нас невидимка! — истошно голосит она.

Кот выпрыгивает из приоткрытой двери и ощетинивается, впуская железные когти.

— Это Юра! — в испуге кричу я, замечая, что кот приготовился к смертельному прыжку.

Баба-Яга бесцеремонно ловит его за шиворот:

— Погодь, Василий, не газуй. Дай мне самой разобраться.

— Шапку сними, — говоря я.

— Что? — звучит из пустоты растерянный голос.

— Шапку сними!

— А-а, я сейчас, — в углу словно материализуется фигура долговязого мальчика, смущённо теребящего шапку-невидимку.

— И долго ты тут стоишь? — сдвинула лохматые брови Баба-Яга.

— Недавно, как только кот вышел из избы, я тихонечко зашёл.

— Рисковый ты мальчик. И что, у вас все такие? — подпёрла руки в бока старуха.

— Он у нас самый спокойный, — вмешиваюсь я.

— Прямо беда. Если он самый спокойный, то, какие ж другие? Во, детки пошли, даже меня из равновесия вывели. Напугали добрую старушку, — шамкает она.

— Простите, бабушка, — Юра в порыве прижимает к груди шапку-невидимку.

— Ладно, уж, сама была молодой, лет шестьсот назад, — смягчается Баба-Яга. — Что стоишь как бычок у водопоя, беги за своими друзьями!

— Я мигом, бабушка, — едва не сбив оторопевшего от такой прыти кота, Юра спешит во двор.

— Заладил — бабушка, бабушка, — усмехается она в седые брови и отворяет маленькое окно, что бы проветрить. — Русским духом едко пахнет, — объясняет своё действие она, — пойду баньку истоплю, да с банником и обдерихой попробую договориться, чтоб не свирепствовали. Опять после двенадцати мытьё намечается.

— Можно я сам схожу? — видя, как с трудом ковыляет Баба-Яга, — предлагая я.

— Как это ты? — удивляется она. — Что, подружиться успел? — догадывается она.

— Они хорошие, — своим откровением я вызываю у Бабы-Яги кашель.