Кирилл Обломов и его невероятные миры

Трёхглазая курица несётся за нами, перепрыгивая с кочки на кочку, бывало, промахивается и падает в воду, взметая крыльями тучу брызг, и при этом истошно кудахчет, но упорно выбирается на следующую кочку, стараясь от нас не отстать.

Останавливаюсь. Катя налетает на меня, отступает в сторону, мигом погрузившись по пояс, и едва не тушит факел. Затягиваю обратно на тропу, укоризненно качаю головой.

— Ты чего? — спрашивает она, тяжело дыша, в изнеможении опираясь на шест.

— Пташку подождать надо, боюсь, потонет, курицы, как известно, плавать не умеют.

— Пожалел? — Катя с трудом выдавливает из себя смешок.

— Ты знаешь, да, — сознаюсь я. — Хотя, наверное, потопла и нам проблем меньше стало.

Курица с хриплым кудахтаньем подобралась к нам, растопырила крылья, чтобы держаться на поверхности и даже от усталости закатывает все три глаза.

— Ладно, мерзкая дрянь, залетай мне на плечо, — смилостивился я.

Птица даже клюв раскрыла от удивления, но тут же, взлетает мне на спину и садится на плечо благодарно, квохча.

— На Робинзона Крузо похож, — смеётся Катя, — только у того попугай был, а у тебя грязная, мокрая курица.

— Ох, и тяжёлая она! — кривлюсь я.

— Устанешь, я её понесу.

— Да это я так, к слову, — отмахнулся от Катиного предложения, — сам дотащу. Ты лучше иди след в след, а то опять нырнёшь в болото.

Вытягиваю факел, стараясь рассмотреть, что делается впереди. Всё те же мёртвые деревья и гнилая вода. Тыкаю шестом, он уходит полностью под воду, пытаюсь нащупать дно с другой стороны, вновь пустота.

— Впереди трясины, другой путь искать надо, — озабоченно говорю я.

— Назад надо идти?

— Придётся, — я пытаюсь обойти Катю, но едва не падаю в трясину, Катя успевает схватить меня за кольчугу.

— Знаешь, а их надо с себя снять, а то будет нам Ледовое побоище, — предлагает Катя.

— Кого снять? — не понял я.

— Кольчуги. Попадём в трясину, точно не выплывем.

— Жалко.

— Птичку жалко, — хмыкает Катя, стаскивает её с себя и без сожаления бросает в сторону.

Трясина жадно хлюпнула и мгновенно утянула кольчугу на дно. — Вот видишь, так и нас может засосать.

Не раздумывая, расстаюсь со своей кольчугой. Мгновенно чувствую себя таким беззащитным, даже мороз продрал спину.

— Зато не утопнем, — чувствует моё состояние Катя.

Огоньки суетятся у трясин, словно зовут. Так хочется идти им на встречу, это как гипноз. Вот и Катя делает неуверенный шажок в их сторону, но я с усилием сбрасываю с себя наваждение.

— Катя, крошки доставай, видишь, они не в духе.

— Ах да, — трясущимися руками она лезет в карман. — Эй, блудички, это вам! — дрожащим голосом зовёт она их и бросает небольшую горсть хлебных крошек.

Огоньки замерцали, словно новогодняя гирлянда и словно удивлённый детский шёпот раздался со всех сторон. Часть самых смелых блудичков переместились от трясин ближе и бледными пятнами мелькнули у наших ног.

— Ой! — отскакивает Катя.

— Не бойся, видишь, они сами боятся, — пытаюсь успокоить её я, но у самого сердце подскочило вверх.

— Вот вам ещё! — Катя щедро зацепила ещё одну горсть хлебных крошек и, размахнувшись, швыряет в болото, словно сеятель пшеницу.

Вскоре возле нас собралось их столько, что становится светло точно днём. Они скользят с одного трухлявого пня к другому, взлетают на засохшие гнилые деревья, проскальзывают под водой, словно подводные лодки и всюду слышен детский шёпот.

Жутко становится, душа цепенеет, ноги наливаются свинцом. Внезапно из трясин выплывает светящееся облако, зависает недалеко от нас и формируется в хрупкую девичью фигуру. На нас глянули призрачные глаза.

— Что вас принесло сюда? — голос мягко шелестит как тихие волны по гладкой гальке.

— А ты кто? — вопросом на вопрос отвечает Катя.

— Я царица блуждающих огней, — как сон звучит голос.

— Здравствуйте, царица, — я пытаюсь говорить твёрдо, но голос дрожит, — нам нужно выйти к Болотной-Яге.

— Она вас утопит, возвращайтесь обратно, мы укажем вам путь.

— Нет, царица, мы вынуждены идти к ней, через неё идёт дорога, по которой нам суждено идти.

— Опасный путь, многие пытались пройти по ней, но пополнили армию из утопленников.

Лишь один взрослый мужчина смог пройти по нему.

— Это отец Альмины! — вскричала Катя.

— Он герой, — шелестит голос царицы. — Но вы дети, вам нельзя туда.

— Вероятно, — соглашаюсь я, — но идти придётся, от этого зависит жизнь моих друзей.

— Даже так? — голос наполняется участием, призрачный образ девочки вспыхивает множеством огоньков. — Хорошо, мы укажем вам путь, но не сможем его обезопасить от жителей трясин. Подумайте ещё раз, стоит так рисковать?

— Стоит, — твёрдо говорю я.

— Вот, а говорили, настоящие мальчики перевелись, — ласковый голос проплыл как тёплый ветерок. — Но ты, слабая девочка, зачем тебе идти в трясину, риск, привилегия мужчин?

— Я дочь морского пехотинца! — вздёргивает и без того курносый носик Катя.

— Понятно, — без тени насмешки говорит царица. — Что ж, идите вперёд, ступайте на огоньки, только так и не иначе, оступитесь, поглотит вас болотная жижа.