Кирилловцы vs николаевцы. Борьба за власть под стягом национального единства

Именно в это время появляется дилемма между диктатурой и монархией. Еще Аристотель в IV в. до н. э. разделил формы правления на правильные и неправильные. Только в то время отклонением от монархии он назвал тиранию. В отношении русской эмиграции это близкое определение. Только здесь происходило по принципу передачи и полноте полномочий, а не от «заигрывания властью». Выбирая непредрешенство как наиболее выгодный для себя политический вектор, сторонники Николая Николаевича и он сам пытались в какой-то степени усидеть на двух стульях — не претендовать на корону, но возглавить эмиграцию и сплотить ее, а не разделять. А коль уже «корона» есть, ничего другого сторонникам Великого Князя не оставалось, как сформировать образ Вождя эмиграции, который способен сплотить эмигрантское сообщество, собственно, что и попытались сделать его сторонники во второй половине 1920-х гг. Эта дилемма, которая носила и династический окрас, фактически поставила вопрос о преемнике Романовых до сегодняшнего дня в противоречивое положение, когда, казалось бы, даже сами Романовы не могут понять, кто из них может представлять исторический институт российской монархии.

И в этом вопросе встает вопросе о соотношении понятий «род» и «династия». Согласно принятому определению, род — это группа кровных родственников, ведущих свое происхождение от одного общего предка и носящих родовую фамилию. В свою очередь, из рода выделяются семьи. Эти семьи, в переводе на монархический язык, и есть династии. Династии, в свою очередь, — это группа кровных родственников, которые объединены наличием общего предка, но обладают положением, позволяющим им передавать свои полномочия по наследству. В нашем случае мы говорим о роде и династии Романовых. Разделив данные понятия, мы, прежде всего, усматриваем первую проблему, с которой очень нехотя сталкиваются исследователи и публицисты последний век. Чаще всего в отношении Дома Романовых усматривают лишь положение династии, но в то же время, и до революции, и после нее, данные термины различались. До революции не менялся по положению глава рода и династии. В силу сложившейся традиции передачи власти им являлся лишь правящий монарх. Уже после революции о различии положения главы рода и главы династии вспомнили. Однако вспомнили далеко не все.

Выдвижение Николая Николаевича-мл. в качестве потенциального объединяющего знамени эмиграции происходило при минимальной (а то и вовсе отсутствующей) отсылке к династическим законам времен империи. В силу ряда обстоятельств русские эмигранты прекрасно видели разницу в его положении. Николай Николаевич-мл. действительно являлся самым авторитетным среди членов династии Романовых. Его возраст действительно был солидным. Однако возраст не может претендовать на изменение положения в порядке престолонаследия. Таким образом, Николай Николаевич являлся, безусловно, старшим в роду, но отнюдь не главой династии и рода. Важно отметить, что на протяжении всей своей жизни в эмиграции он никогда и не пытался объявлять себя главой Династии, наследником Престола или же «Императором в изгнании». Максимум, что ему могло достаться, это «пост» регента при сыне Великого Князя Кирилла Владимировича. Претензии же его родственника Кирилла Владимировича следует признать в силу закона совершенно соответствующими его положению как первого преемника власти после Николая II, Цесаревича Алексея и Великого Князя Михаила Александровича.

Для более четкого осмысления проблемы законного престолонаследия в России (легитимизма) мы обращаем внимание на работы А. Н. Закатова, С. В. Думина и других[121]. Мы же здесь попытаемся обратить внимание на родовое главенство, а не династическое.