Кирза и лира

Мы недоуменно вытягиваем шеи, ищем глазами тот самый срам: какой там срам, у кого срам, где срам? Нет нигде. Да ладно придуриваться! О чем это он?

— Так вот, — видя, что мы настроены скептически и даже больше, наши точки зрения с ним на эту проблему диаметрально противоположны, заканчивает. — Сейчас ваши командиры отделений ещё раз — последний раз! — покажут вам, как нужно правильно заправлять койки, чтобы в дальнейшем не было никакой самодеятельности, и разные боксеры-самоучки… — делает выразительную паузу, — зря не пылили в роте. Понятно?

Мы дружно — гвардейцы же! — рявкаем: «так точно!»

— Вот и хорошо. Приступайте, сержанты, а я посмотрю.

Мы рассыпались по отделениям и там, на местах, нам был в мельчайших деталях дан тридцатиминутный практический урок заправки армейских коек. Пыли было, конечно, много, но результаты превзошли самые оптимистические ожидания. Как потом сказал старшина, — на троечку с натяжкой пойдет! Здесь нужно понять: если старшина сказал «на троечку», для нас это, считай, как высший класс! Уж теперь-то с заправкой коек теоретически всё стало понятно: как обтянуть матрац и в какой последовательности; как загибать в углах одеяло; как, используя табурет и асидольную щетку, отбить прямые углы, добиться формы бетонной плиты или кирпича (невероятное сходство!) — тоже понятно; как потом все это выровнять — не проблема. А поди ж ты, сам делаешь — чуть-чуть, но не то!.. Я заводной, я не могу, чтобы у меня было хуже… Я раза четыре пытался воспроизвести «кирпич» — не получается. Так к образцу и не подошел. Самолюбие грело только то, что результат, даже на мой самокритичный взгляд, явно отличался от предыдущих попыток. Ничего — это отработаю, времени впереди — три года — вагон и маленькая тележка, успокаиваю я себя.

— Вот видите, первая попытка прошла удачно. — Вроде хвалит старшина, — на троечке, можно сказать, закрепились. Хотя должно быть только отлично. У нас всё должно быть на «отлично». Так я говорю, нет?

Барабаним опять по-гвардейски бодро: «Так точно!»

— Вот и хорошо, — старшина смотрит на свои наручные часы. — Сколько у нас еще есть свободных минут?

Кто-то в строю робко подсказывает: «Две…»

— Две? — как бы не заметив нарушения, повторяет старшина. — Ладно, две минуты перекур. Через две минуты строиться. Р-рота, р-разойди-ись.

Мгновенно, в трех местах роты, выстраивается двухминутная очередь.

Водопой!..

Курилка!..

Туалет!..

И везде нужно успеть. Сейчас успеваю только в туалет. Почему не успеваю в другие места? А маленькие ростом, у меня почти метр восемьдесят, всегда успевают опередить нас, впереди стоящих… Всегда очень громко верещат и отбиваются, когда их силой из очереди вытаскиваешь. Да ладно, сейчас пусть стоят… «Свои» же мы все!..

16. Подлянка…

Идем в столовую… — завал! — вы не поверите, — с песней! Ага!

Насчет песни, это я, конечно, сильно сказал. То, с чем мы идём, даже не знаю, как и назвать-то… и не песня, и не речёвка… Не поймешь, что!

Только отошли от казармы (до столовой метров сто — сто пятьдесят) вроде всё нормально, а старшина вдруг, ни с того, ни с сего даёт команду: «Р-рота-а, песню-ю, запе-евай!»

Мы захихикали, ох…л что ли старшина!

— Какую еще песню?..

— Не смешите, товарищ старшина, мы же это… петь не умеем.

— И голосов у нас нет…

Старшина, вот, гад, шустрый какой мужик, быстро убедил нас, сказав:

— Значит так, рота, ни на какой завтрак не пойдем, пока песню не споем! Вопр-росы?

Еб…калы ты барбос! Какие вопросы? Про отмену завтрака, это же удар, считай, ниже пояса. Да ради завтрака мы не только голоса найдем, мы из любого пацана запевалу сделаем… Ща, товарищ… выдадим на гора, подожди чуток. Коротко посовещавшись, решаем — поём про девчонок… а про что тут вообще можно петь? Запели, конечно, — кто в лес, кто по дрова. А как ещё? Слов-то, оказывается, никто и не знает, мелодию, к тому же врём, но вот припев орём слаженно и дружно:

«…А дома, — раз! — В далекой сторонке, где белые вишни в цвету, — раз, два!..»

И топали хорошо, даже лучше, чем пели…

На наши яростные песенные потуги с удивлением и с усмешкой смотрели, входя и выходя из столовой, солдаты из других рот. «Ты смотри — певцы-ы!» «Ну, дают!» «Ха, ха, ха!..» Мы это, конечно, видели и компенсировали свои вокальные неспособности не только громкостью, но и отчаянным топаньем, чтоб, значит, хоть в этом, в грязь лицом не ударить. Пусть знают наших!

Без лишней скромности замечу, со слухом у меня полный порядок, в музыке я кое-что понимаю, и, поэтому, в таком хоре мне было очень плохо, — я не могу слышать, когда мелодию так коверкают и безбожно врут. Хотя, ради завтрака, что не сделаешь?.. Сам-то я, кстати, тоже не певец…