Кишот

Они укрылись от бури в отеле “Блю-йоркер”, удачно расположенном всего в паре кварталов после выезда из тоннеля. 103 доллара за ночь, включая оплату парковочного места, отличная цена, документы не требуются, вопросы не задаются, оплата первых суток наличными при заселении. Только когда они вошли в свой тематический номер “Восточная нега”, поняли, что попали в одну из многочисленных нью-йоркских гостиниц, о которых не принято говорить вслух. Шесть бесплатных порноканалов по телевизору. Настраивающее на интимный лад освещение. Затейливо развешенные зеркала. Коридорный, сморщенный пожилой кореец в поношенной шляпе без полей, сообщил им, что, доплатив пятнадцать долларов, они могут поменять этот номер на “Арабские ночи” с джакузи и хамамом, и что если они желают чего-то еще – скажем, хороший массаж глубоких тканей, массаж со счастливым концом, все что угодно, сами понимаете, – он может организовать и это тоже. Их номер был укомплектован двумя двуспальными кроватями – чтобы можно было действовать параллельно, как пояснил коридорный, после чего они захлопнули перед его носом дверь. Не пристало так говорить с отцом и сыном, прибывшим в город с миссией.

– Мы завтра же съедем, – пообещал Кишот. – Или даже раньше, как только стихнет буря.

Санчо рухнул на одну из кроватей и уставился на свое отражение в висящем над кроватью наклонном зеркале.

– Ну нет! – возразил он. – Здесь клево!

Ночь изобиловала звуками – удовольствия, боли, болезненного удовольствия. Храп Санчо перекрывал их все, Кишот же похрапывал тише. Наутро после вчерашней бури город сверкал обещаниями новых надежд. Пробудившись от тяжелого сна, в котором его разрывало между страхом и надеждой, Кишот застал Санчо в кровати с пультом в руках, проверяющим доступные порноканалы.

– Женщины в возрасте самые крутые, – заявил он. – Или мне так кажется потому, что я сам так молод, что большинство женщин по сравнению со мной в возрасте, а тех, кто моложе меня, закон запрещает.

Кишот понял: в каждой семье наступает момент, когда отцу и сыну следует поговорить о подобных вещах.

– Возможно, это передалось тебе от меня, – сообщил он Санчо. – Когда я в твоем возрасте смотрел телевизор, все красивые женщины в нем были старше меня. Тогда не было порноканалов, должен тебя огорчить. Но, знаешь ли, были Люсиль Болл и моя мечта, Джинни. Первой относительной ровесницей, в которую я влюбился, стала Виктория Принсипал, когда она играла Памелу Юинг в “Далласе”. Однако теперь я нахожусь в таком преклонном возрасте, что все женщины постарше, да и многие мои ровесницы, вышли в тираж. Так что последняя и самая большая любовь моей жизни, мисс Салма Р., моложе меня, притом значительно. А теперь давай посмотрим, где здесь обеденный зал и съедим хороший нью-йоркский завтрак.

Вскоре Санчо прискучила порнография (актеры на экране и сами очевидно скучали), и он начал бесцельно переключать каналы. Внезапно он с криком и вскочил с кровати. На экране из-под заголовка “Новости короткой строкой” женщина, которую он любил, рассуждала о последствиях убийства в Бью-тифуле, штат Канзас, как они повлияли на общину, о том, что ее представители мечтают, чтобы их начали воспринимать как любых других американцев. Она апеллировала к истории Америки, отмечала, что вначале многие эмигранты приезжали сюда не по своей воле, и даже не преминула процитировать сонет Эммы Лазарус “Новый Колосс”: “Я Мать Изгнанников ⁄ смена кадра ⁄ Мой факел освещает им путь к золотой двери ⁄ смена кадра”. По ее манере говорить было нетрудно понять, что она юрист и что община поручила ей представлять вдову и семью убитого американца индийского происхождения.

– Дай мне свой ноутбук, – потребовал Санчо и всего через несколько минут сосредоточенных поисков нацарапал что-то на листочке, после чего взглянул на Кишота и с гордостью помахал бумажкой в воздухе.

– Я нашел ее, – объявил он. – Рабочий адрес, телефон, электронную почту.

Внезапно он сник и в отчаянье опустился обратно на кровать.

– Теперь я могу ей позвонить, – договорил он без прежней бравады, – но она может просто повесить трубку, услышав мой голос.

Кишот положил руку на плечо сына.

– Телевидение – божество, рука которого никогда не оскудевает, – заявил он. – Этим утром оно преподнесло тебе величайший дар. Ты поймешь, как им воспользоваться, когда придет время.

В кафетерии Санчо с мрачным видом пялился на горку оладий, залитых большим количеством кленового сиропа. Кишот, поедавший поджаренный сэндвич с сыром и дополнительным беконом, решил, что настал подходящий момент для обстоятельного разговора.