Кисмет

— Или, наоборот, радостное известие. Допустим, у жены начались роды. В любом случае, в основе лежит какая-то история. Вот чем я хотела заняться.

Они останавливаются и опираются о каменную балюстраду у Вестминстерского моста. Оба некоторое время молчат и смотрят на здание парламента на противоположной стороне реки.

— Мне очень нравится этот замысел, — произносит наконец Джефф. — И что произошло?

— Ну, несколько лет назад моя жизнь изменилась. Кое-что случилось. И из-за этого я бросила многие начинания, — по тому, как она об этом говорит, понятно, что событие было значительным, и Анна предвкушает, что разговор вот-вот приобретет совсем иной характер, но ответ Джеффа чуткостью не отличается. Анна поражается, до какой степени он бестактен.

— И после ты не возвращалась к этой идее?

— Потом я нашла работу. И теперь у меня нет на это времени.

— Нет времени? Серьезно? Да быть такого не может! Чемодан все еще у тебя?

— Да, у меня. Но уже поздно. Прошло четыре года.

— Ерунда. Отсрочка только нагнетает интерес, доказывает способность Интернета преодолевать время и пространство, демонстрирует, что прошлое, сохраненное в цифровой форме, с нами, что это даже не прошлое. И это делает твою идею невероятно современной.

Он долго еще рассуждает в том же духе, с заносчивостью и пафосом, но Анну это не раздражает, ведь ее собеседник снова и снова повторяет, что сто лет не слышал о настолько превосходной идее. Она верит ему. Возможно, их высокий индекс совместимости не такая уж ошибка. Вдруг Джефф меняет тему и заговаривает о системе больших данных и принадлежащем самым крупным компаниям и правительствам наиболее влиятельных стран суперкомпьютере, который пропускает через себя всю информацию Интернета в реальном времени как немыслимо огромный поток цифр и символов. Рассказывая, он жестикулирует правой рукой и кого-то напоминает Анне — то ли второстепенного артиста кино, то ли ученого, выступающего на конференции TED.[14]

— Это называют «трубой», — заявляет Джефф.

— Что называют «трубой»?

— Суперкомпьютер. Такое у него остроумное бытовое название. Еще не выяснили, как использовать данные, которые он продуцирует, — поток невероятно быстрый, сложный, миллиарды цифр в секунду. В настоящее время приходится нанимать математиков, чтобы они взглянули на него и подумали над тем, как начать структурировать или отсеивать информацию.

Анна стоит, положив ладони на прохладный, испещренный крапинами камень балюстрады, глядя на серо-коричневую воду реки, и представляет, как физические показатели ее нынешнего положения переводятся в цифровой формат — GPS определяет ее местонахождение, координаты человека, рядом с которым она стоит, и потом посылает от нее импульс; он присоединяется к данным о других людях, прогуливающихся по набережной, пока не вливается в поток чисел, образующих такую же мощную реку. Девушка размышляет об этом, пока Джефф не отходит от балюстрады, и тогда она следует за ним.

В молчании они петляют между туристами, собравшимися у Лондонского глаза;[15] на эспланаде публику развлекают циркачи на ходулях, жонглеры и джазовый оркестр. Джефф и Анна сняли пиджаки — он несет свой перекинутым через плечо, придерживая скрюченным пальцем в занятной старомодной манере. У башни «Оксо» они не сговариваясь подходят к ограде набережной и останавливаются. Анна глядит на плещущуюся внизу воду, солнечный свет искрится на гребнях волн и мгновенно исчезает. Десятки пронзительно кричащих чаек кружат в воздухе и ныряют к воде, а маленькие дети играют на узкой полоске песка, как на пляже. Это похоже на берег моря, и Анна даже ощущает запах морского отлива.

— Я чувствую запах соли. Но это же иллюзия, да?

— Вовсе нет. Вода здесь солоноватая.

— Серьезно?

Джефф объясняет: река связана с приливами и отливами до самого Туикенема, и солоноватый вкус — результат смешивания свежей и соленой воды; чем ближе к морю, тем выше концентрация соли. Он снова водит рукой, и вдруг, ощутив внутренний толчок, не доставляющий ни удовольствия, ни боли, Анна понимает, кого Джефф ей напоминает: покойного отца. Это открытие она воспринимает со странным равнодушием, без того бездонного, головокружительного чувства, которое обычно сопровождает упоминание о нем, — словно под ней открылся люк.

— Хотя не уверен, что я ощущаю этот запах, — говорит Джефф.

Джефф закрывает глаза и глубоко втягивает носом воздух, но его рот кривится, словно он унюхал что-то неприятное. Анна тоже дышит через нос и тоже чует этот запах, застоялый и густой, — и тут она хлопает себя руками по бедрам: это же ее подмышки! Девушка отодвигается от Джеффа на полшага и чувствует, что между ними повисает неловкое молчание. Но потом она рассуждает: если они и правда совпадают на 81 процент, то такое пустячное явление, как запах тела, не может встать у них на пути. А если программа просчиталась, то все это и вовсе неважно.