KISS. Лицом к музыке: срывая маску

Но как только мы приземлились, я возненавидел ее. В Соединенных Штатах мы уже стали очень популярной группой. А в Англии и остальной Европе надо было снова все всем доказывать. Мы снова оказались на клетке номер ноль — никто и звать никак. Спасибо Господу за фэнов. Английские, как и наши на родине, когда мы только начинали, были сумасшедше преданы нам. С другой стороны, кормили нас в Англии ужасно, а транспорт у них совершенно архаичный. Люди, которые за что-то отвечали, были очень тяжелыми. Предприниматели испытывали извращенную гордость за то, что ты не мог неделю получить вещи из сухой чистки. Кондиционеры отсутствовали, а жалкий кусочек льда в бокал ты мог получить только после мольбы. Это все служило значками почета этим старым хранителям Британской империи.

Но самое больное место — политика отелей. Благодаря ей было почти невозможно пригласить к себе в номер гостью. Их нужно было вписать и выставить до десяти вечера. А персонал отеля эти правила не собирался тебе облегчать, даже наоборот.

Вот эти проблемы с девушками в номерах доставляли головную боль хуже, чем плохая еда. Без еды я обойдусь, но сидеть на строгой диете «ноль диких и хотящих женщин» — это выше моих сил. Это было для меня совершенно необходимым.

В европейском туре Эйс покупал ножи. Когда мы собирались домой, он, чтобы контрабандой провезти их на родину, приклеил их скотчем внутри своих «маршалловских» колонок-«кабинетов». Это меня взбесило: найди таможня ножи, все наше оборудование конфисковали бы. Но для Эйса это было нормально. Однажды на внутреннем авиарейсе обыскали чемоданы нашего тур-менеджера и нашли там украденный из отеля телефонный аппарат. Не тур-менеджер туда его положил. А еще Эйс украдкой засовывал наркотики в сумки и карманы наших работников — не ставя их, понятно, в известность — так что, если б их поймали, ему бы ничего не было. Эйс весь был поглощен только Эйсом, вне зависимости от той цены, которую кому-то пришлось бы заплатить.

Проездив месяц по Европе, я с чемоданом пришел к своему дому на 52-й улице, где швейцар преградил мне путь:

— Чем я могу вам помочь, сэр?

— Смешно: я тут живу, — ответил я и прошел к лифту.

— Сэр, если вы не остановитесь, я вызову полицию.

В общем, помотало меня.

И вскоре я снова умотал.

Когда тур продолжился в США, то из-за личных разногласий внутри группы у нас то и дело менялись тур-менеджеры. Их за первые пять лет существования группы сменилось порядка двадцати. Один из самых ярких — «Толстый» Френки Скинларо, эдакий менеджер старой школы, работавший еще с Joey Dee and the Starliters (группа образовалась в 1958, была популярна в 60-х. — Прим. пер.). Он просто заражал радостью. Придумывал нам разные прозвища. Питера называл Аятолла Крискуола, Джина — Джин-Назарин, меня — Он-она (потому что я на сцене танцевал и вообще выпендривался). А Эйса мы стали называть Элвис-детка, потому что он начал отращивать брюшко. Френки поглощал огромное количество картофельного салата, причем жевал с открытым ртом — так пища якобы «аэрируется». В этот момент он напоминал бетономешалку. Толстый Френки готов был делать что угодно, лишь бы нас развеселить, и когда у него это получалось, то трения внутри группы ослабевали. Но он и над собой мог пошутить, себя опустить, например, часто приговаривал: «Может, член у меня и маленький, зато вертящийся».

Некоторых тур-менеджеров увольняли потому, что Билл считал, что они не справляются. Других выгоняли из-за ревности внутри группы — каждый же хотел личного внимания роуд-менеджера, ну или по крайней мере хотел чувствовать себя фаворитом. Когда один из нас не получал такого внимания, то начинал полагать, что этот роуд-менеджер никуда не годится. А многие из них сами увольнялись. Даже профессионалы, успешно работавшие с другими группами, не могли вынести наши разногласия. У них очень много сил уходило на то, чтобы работать с четырьмя гиперактивными не вполне нормальными людьми, которые требуют всего твоего внимания, а если они этого не получают, то саботируют тебя так, что ты падаешь об пол задницей.