Китаец. Незримая война

Генерал тоже поднялся. Я понял, что сидеть в данный момент на этом «банкете» моветон, ибо готовилось что-то торжественно-опасное.

— Товарищи офицеры, — Мартов стоял по струнке, напоминая, как мне показалось, Цезаря перед Рубиконом, — объявляю начало операции, кодовое название «Коронавирус». Полковник, начинайте.

Минин взял один из листов — это было расписание и точки перемещения, то, что мы до этого уже обсуждали, и то, что требовало согласования с резидентурой. Судя по названию плана, над ним работала очень сильная аналитическая группа, глубина и зашифрованность удивляли своей продуманностью. Если сам план, ход его реализации продуман так же, как название, можно считать, что я вытащил не ту карту. Как говорил один мой друг, ныне покойный: кто с топором, тот и с мясом. Интересно, с чем буду я? Минин пошагово рассказывал весь план: куда, с кем, где, во сколько, подробнее всего он остановился на «черном ящике», как называли отсек для нелегальной перевозки людей и, возможно, каких-то грузов через границу. Его не было видно на рентгенах, его не находили металлоискатели, его можно было найти лишь вручную, зная, правда, точное место его нахождения. Он был вделан «в кабину крупнотоннажного грузовика бескапотной компоновки с четырехосным строением шасси и полной массой восемьдесят тонн». Это озвучил Минин, что это значило на деле, я пока не знал. С водителем мы должны будем встретиться на точке закладки меня в «черный ящик», в Полтавке, на улице Луговой. Дальше предстояло ехать на Дуннин и Муданьцзян.

— Вы же говорили, в Покровке закладываемся, а сейчас в Полтавке. Это разные места, разве нет? — на всякий случай уточнил я.

— Да, разумеется, сейчас весь маршрут сверен, так что не волнуйся.

— А почему тогда раньше приступаем? — поинтересовался я.

Минин молча посмотрел на меня, потом налил чаю, проявив вежливость, сначала предложил мне. Я отказался. Положив пару кусочков сахара в чашку, он взял ее в руки и, медленно помешивая сахар, снизошел.

— На переезде пропускают два с половиной десятка фур за смену. Вам, чтобы попасть к половине девятого вечера к «калитке», нужно будет встать в очередь с утра. Колонна в это время формируется. Времени как раз хватит. Наши люди сказали, что по такому сценарию сможем прийти в нужное время.

— То есть весь день, четырнадцать часов, я буду лежать в этом ящике?

— Тринадцать, — вставил генерал, демонстрируя недюжинную точность.

— Еще час в нем валяться от Полтавки до границы, — я посмотрел на генерала, он перевел взгляд на Минина.

— Примерно, — кивнул Минин.

— Одежду, я сказал, чтобы не стирали, а как есть замотали в мешок, там, на месте, разберешься. — Минин имел в виду ту одежду, о которой я написал ему в записке, когда в переговорной был псих-профессор.

Я написал, чтобы они забрали у него всю эту одежку, так как лучше камуфляжа было не сыскать. И пусть все барахло было прилично больших размеров, так было даже лучше. Подпоясавшись ремнем, можно было сойти за придурка еще нагляднее.

— Это правильно, от такого ужаса стиральная машинка сломается, — рассмеялся я.

— Ой! Чувствую, старый я стал для таких дел, — вдруг дал слабину Минин. — Это дело закончим, и на покой, — заявил он.

— Конфуций о жизни говорил: «Когда мне было тридцать, я начал свою жизнь; в сорок я был самонадеянным; в пятьдесят осознал свое место в общем порядке вещей; в шестьдесят научился не спорить; а сейчас мне семьдесят, и я в состоянии свободно идти по жизни, не разрушая ее основ!» Так что, — обратился я к Сергею Анатольевичу, — рано вам на покой.

Минин рассказал о некоторых вещах, что должны были мне помочь в поездке: солнцезащитные очки с ослепляющими камеры диодами, обеспечивающие камуфляж лица для видеокамер в виде сплошного светового пятна на уровне головы, идентифицировать лицо по которому невозможно. В них же видеокамера. Антитепловую рубашку, штаны, перчатки и кепку для невозможности отображения теплового поля тела. Ботинки на высокой подошве с секретными отсеками в ней. Зажигалку с высокочувствительным микрофоном — предполагалось, что на нее я должен буду записать наш разговор с Синь Фэньгуаном в случае, если не получится это сделать на видеокамеру, встроенную в солнцезащитные очки.

Все эти «игрушки» я должен был получить уже в Китае от человека, которому предстояло меня встретить. Я должен был пересекать границу «налегке»: в профессорской одежде сумасшедшего, имея при себе лишь потрепанный российский паспорт на имя Севастьянова Ивана Борисовича, 1983 года рождения. Под этим именем я должен буду представиться встречающему меня в условленном месте в Муданьцзяне Марку Аксаковичу. С фотографии, которую мне показали, на меня смотрел молодой человек лет тридцати.