Китай и страны Южных морей в XIV–XVI вв.

Однако Линь Сяо все же пытался отстоять прежние нормы взаимоотношений. Другие же китайские послы, подобно Фэн И и Чжэн Цзиню, гораздо более пеклись о собственных интересах, нежели о своей «высокой миссии». Этому способствовала практика подбора китайских послов по личной протекции. В качестве примера можно привести историю с посольством в Бони в 1508 г. В этом году из Малакки в Китай прибыл в качестве переводчика уроженец провинции Цзянси Сяо Мин-цзюй. Еще раньше, совершив преступление, он бежал в Малакку и сменил имя на Ялю (возможно, Али). Прибыл он обратно в Китай, чтобы добиться от китайских властей полномочий направиться в качестве посла в страну Бони. Эти полномочия он хотел использовать для ограбления местного властителя под видом требования уплаты «дани» Китаю. Сяо Мин-цзюй дал взятки многим высшим сановникам из Ведомства обрядов и получил удостоверяющие полномочия правительственного посла регалии и документы. Затем он по всем правилам отправился в Бони и выполнил там свою «миссию». Его махинации обнаружились лишь по недоразумению, когда на обратном пути, заехав в Гуандун, Сяо Мин-цзюй, не поделив награбленное со своими сообщниками — «послами» из Малакки, убил их и китайские власти занялись расследованием дела[523]. Подобные «посольства» вконец подорвали престиж Китая в странах Южных морей и привели к сокращению посольских связей.

К началу XVI в. китайские политики ясно ощущали почти полное падение престижа страны в Южных морях и всю тщетность попыток соблюдении видимости поддержания прежней системы внешних связей. Но так как некая видимость вассалитета еще сохранялась, вставала дилемма: либо вернуть внешним связям прежнюю значимость, либо окончательно отказаться от прежних норм внешних сношений. Однако тенденция к сокращению внешних связей, возобладавшая с середины XV в., толкала китайское правительство ко второму решению. Это нашло яркое выражение в последующих событиях.

В 1499 г. новое посольство от тямского правителя, продолжавшего удерживать южные районы бывшей Тямпы, доставило в Китай очередную жалобу на Дайвьет. Вопрос о положении в Тямпе опять был поставлен на обсуждение придворных. Последние отмечали: «Императорский двор по жалобе Тямпы уже неоднократно отправлял [в Дайвьет] послания, скрепленные императорской печатью, и снисходил до милости наставительных императорских указов. Во всех ответных докладах из Дайвьета, [полученных] в разное время, говорилось: "Я (местный властитель. — А. Б.) имел честь получить императорский приказ, и территория и люди — все уже возвращено Тямпе"»[524]. Поступление все новых и новых жалоб из Тямпы делало для всех очевидным «несоблюдение» зарубежными странами императорской воли. Однако китайские высшие сановники решили еще раз направить в Дайвьет грозный указ, а если эта мера вновь не подействует, послать в Дайвьет китайские пограничные гарнизоны[525]. Какие последствия имело данное решение, в источниках не отмечается. Однако известно, что Дайвьет сохранил свои позиции, а поход китайских войск на юг предпринят не был. Нам важно отметить здесь другое — впервые китайский двор открыто усомнился в пользе своих указов для иноземных стран.

Через несколько лет, в 1505 г., столичный цензор Жэнь Лян-би в своем докладе императору по поводу новой жалобы Тямпы на Дайвьет уже прямо писал: «Нельзя быть неосторожным (в отношении) императорских указов и престижа государства… Ведь послания, скрепленные императорской печатью, и императорские указы, чтобы Дайвьет вернул захваченные районы, [направлялись туда] много раз, а все остается как и прежде. Если теперь снова [послать] туда императорский указ, то там опять пренебрегут авторитетом императора и загрязнят его»[526]. Однако выход из создавшегося положения Жэнь Лян-би видел не в повышении авторитета Китая активными внешнеполитическими действиями и странах Южных морей, а в дальнейшем свертывании его внешних связей и прекращении посольского обмена. Этот вывод Жэнь Лян-би мотивировал опасностями, грозившими китайским послам в заморских странах в условиях падения престижа Китая в указанном районе. «В случае, если наш посол, — писал Жэнь Лян-би, — прибудет в Тямпу для титулования и будет задержан там и его не выпустят обратно, требуя разрешения дела (т. е. действенной помощи в конфликте с Дайвьетом. — А. Б.), то как тогда быть двору?.. Знатный сановник императорского двора окажется заложником в стране заморских иноземцев!»[527]. Правда, есть сведения, что этот «крик души» был продиктован отнюдь не абстрактными возвышенными чувствами Жэнь Лян-би: ему было приказано отправляться послом в Тямпу с императорским указом[528]. Поэтому он в своем докладе предлагал узаконить приезд иноземных властителей в Китай для титулования их ванами, как уже было сделано в отношении Гулая в 1487 г.[529], а китайских послов для титулования больше не направлять.