Китай, Россия и Всечеловек

Судзуки видит главную цель дзэн в познании высшего Я, или высшей Свободы, и находит созвучные мысли у Мейстера Экхарта: «Все родилось с моим рождением: я породил себя и все вещи. В моих руках собственная судьба и судьба всех вещей». Это полностью соответствует тому, что, как гласит предание, было сказано Буддой сразу же после его появления на свет. [381] Японский же философ XX века Нисида Китаро скажет в своей ранней работе «О познании Добра»: «Наше истинное Я есть главная субстанция универсума, и, когда мы узнаем свое истинное Я, мы не только становимся едины с большей частью человечества, объединяемся в духе с Божественным Разумом». А Николай Бердяев говорит: «Личность есть непрерывный творческий акт». И совсем уже по-дзэнски звучат его слова: «Познание Божества предполагает прохождение через катастрофу сознания, через духовное озарение, изменяющее самую природу разума. Просветленный, озаренный разум есть уже иной разум, не разум мира сего…» [382]

Всеединство в русской мысли

Идеи Бердяева удивительным образом перекликаются с мыслями Нисида Китаро (1870–1945), при том что они не могли знать друг о друге. Изучив за пару десятилетий западную философию, Нисида пришел к выводу, что европейцы далеки от понимания «логики Ничто», логики Целого. Отсюда дуализм, дихотомия субъекта-объекта, искаженная картина мира: «являющееся субъектом не является предикатом». Осознание своей причастности Единому, чувство Целого, полагает японский философ, позволит избавиться от раздвоенного сознания, обрекающего человека на одиночество, отчуждение. А в работе «От действия к созерцанию» (1927) находит причину кризиса европейской цивилизации в неосознании закона единства покоя-движения, так что действие опережает мысль, тогда как от расширения сознания, от его глубины зависит состояние каждого человека и общества в целом.

Можно было бы усомниться в истиности буддийского учения (Нисида привержен дзэнскому Пути), если бы западная философия на глубинном уровне не подошла к тому же, начиная с прозрений Гумбольдта: «Объективная истина проистекает от полноты сил субъективно индивидуального». Он постигает закон Целого и смысл внутреннего бытия личности: «Выявление человеческой духовной силы… есть высшая цель всего движения духа… возвышение или расширение внутреннего бытия – вот то единственное, что отдельная личность, насколько она к этому причастна, вправе считать своим нетленным приобретением, а нация – верным залогом будущего развития новых великих индивидуальностей». [383]

Но, пожалуй, более всего к вселенскому знанию (праджне) подошла русская философия, притом независимо от буддизма, к которому в России на рубеже XIX XX веков отношение было настороженное (по причине его малой изученности). Это и учение Владимира Соловьева о «положительном всеединстве», и идея Бердяева о «сингулярном» сознании, отличном от линейного. Для Вл. Соловьева человек, будучи вершиной Эволюции, теургом, соединяющим в себе божественное и человеческое начала, призван освободить и одухотворить сущее. В самом сознании человека заложен образ Всеединства, что позволяет ему переместить центр личной жизни в другого.

Это был прорыв русской мысли к Всеединству – при духовном самостоянии каждого. Н. О. Лосский признавал в личности сверхвременной субъект творческой интуиции. Для С. Булгакова природа перестает быть просто объектом, но превращается в субъект-объект, и восстанавливается утраченное единство. Что уж говорить о Бердяеве, провозвестнике Свободы, духовного пробуждения личности в наступающем зоне Святого Духа. Его свобода «добытийна», изначально присуща человеку; вне свободы не реализуется Творчество, а вне Творчества нет личности. Бог действует только в свободе. Субъект первороден, не объект. «Само противоположение субъекта и объекта, самоубийственное рационализирование всего живого в познании есть… результат того же заболевания бытия…»

Что же все-таки мешает следовать Пути «предустановленной гармонии»? Отсутствие или непонимание Свободы. Сказано: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными?

Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха» (Ин., 8, 32–34).