Китай в средневековом мире. Взгляд из всемирной истории

Отправляясь в поход, Ин-цзун доверил регентство сводному брату. Узнав о катастрофе, придворные предложили регенту срочно заключать мир с ойратами и эвакуировать столицу в Нанкин. Но возобладала партия «патриотов» под руководством Юй Цяня, заместителя павшего в бою начальника военного ведомства. Он убедил регента занять престол самому (присвоив плененному брату звание «великого предшествующего императора») и настоял на подготовке к обороне. Эсэн не стал сразу развивать свой успех, рассчитывая на то, что китайцы пойдут на любые уступки, раз у него в плену император. Однако Юй Цянь на переговорах напомнил ойратскому вождю изречение Мэн-цзы: самым важным является народ, затем — страна и лишь затем — государь. Поняв, что законный император принесен в жертву интересам правящей китайской элиты и переговорами он ничего не добьется, Эсэн начал штурм Пекина. Юй Цянь вел активную оборону, применяя артиллерию в неслыханных ранее масштабах. Потерпев неудачу, Эсэн вынужден был вернуться в Степь. Возможно, задумав компенсировать провал похода и стремясь посеять раздоры в среде высшего руководства в Пекине, через некоторое время Эсэн отпустил своего венценосного пленника домой.

Можно считать, что замыслы Эсэна частично сбылись. «Великий предшествующий император» занимал в дворцовом парке отдельный домик, в котором жил под охраной до 1457 г., пока военный переворот не вернул его к власти. Его брат был задушен. Вернувшись к власти, Ин-цзун (единственный из императорской династии Мин) взял себе новый девиз правления: если ранее его эра именовалась «Законное наследие», то теперь «Небесная благосклонность». Одним из первых его деяний была казнь Юй Цяня, его трактовку философского изречения Мэн-цзы император счел заурядным предательством (позже, правда, в честь спасителя Пекина был воздвигнут поминальный храм). Пребывание в плену наложило глубокий отпечаток на культурную политику Ин-цзуна, усилив его стремление к возвеличению исконно китайских ценностей и искоренению кочевых традиций. Хотя в его правление войны со Степью прекратились, он запретил в столице говорить по-монгольски, носить монгольскую одежду, а также пресек традицию закапывать наложниц вместе с покойным императором. Со второй половины XV в. Поднебесная уже не знала воинственных «конных императоров» и перешла к стратегической обороне, восстановив Великую стену.

Жизнь в стране вошла в спокойное русло. Императоры соблюдали церемонии и занимались своим гаремом, постепенно устраняясь от управления государственным аппаратом. Потакая их прихотям, евнухи забирали все большую власть, а конфуцианцы привычно осуждали и евнухов, и императоров. Как и в эпоху Тан, множилась титулованная знать, получавшая щедрое государственное жалованье. К концу XV в. родственников императора числилось уже свыше 20 тыс. Рос государственный аппарат, а эффективность его работы падала. Подати поступали, хотя не всегда и не отовсюду. Порой отдельные провинции поражали голод и восстания, случались слишком морозные зимы и разрушительные паводки.

Напрягая усилия, власти справлялись с этим злом. От обесценившихся бумажных денег полностью избавились, отказались и от технологий гибкой финансовой политики — высшего достижения китайской средневековой экономики. Налоги собирались как натурой, так и металлическими деньгами. Крестьяне и ремесленники все чаще откупались от казенных отработок. Переписи этой эпохи не отличались полнотой, но все сходятся в том, что во второй половине столетия население достигло 100 млн, вернувшись на уровень начала XII в. Вопреки препятствиям властей земля концентрировалась в частных руках, крестьяне становились арендаторами или уходили в города и на промыслы, разлагалась система военных поселений.

Перенос столицы на Север замедлил развитие городов в нижнем течении Янцзы, но в целом города росли. Дымили казенные металлургические заводы и фарфоровые мануфактуры, работавшие не только на внутренний рынок, но и на экспорт. Торговля строго контролировалась, но всюду сновали коробейники, а купцы постепенно богатели, обходя препоны. Несмотря на «морские запреты», все новые переселенцы из Фудзяни и Гуанчжоу пополняли колонии хуацяо в Юго-Восточной Азии. Те же самые люди в японских источниках назывались «китайскими пиратами».