Китайская бирюза

— Ой, нетушки, только без меня. Я, пожалуй, отдохну в гостинице под кондиционером, — сладко потянулся Петр, когда они с Линой вошли в номер, и без сил рухнул в кресло. — События последних суток меня ну прямо доконали. Он нежно поцеловал Лину в мочку уха. — Если тебе, дорогая, так хочется исторических и культурных впечатлений, езжай туда со своим стилистом одна. Слава Богу, любимую женщину можно отпускать с этим типом куда угодно, причем совершенно безбоязненно. Заодно, может быть, выведаешь у него что-нибудь ценное… Мне показалось, что Кристиан — парень скрытный и рассказал нам отнюдь не все. В общем, ступай, не заставляй его ждать. Я же вижу, что ты не намерена отступать… — Петр усмехнулся и снова чмокнул Лину, теперь уже в затылок. Она почувствовала, как по спине побежали сладкие мурашки, но неохотно отстранилась от мужа

— А, может, все-таки останешься? — вдруг спросил Петр жену почти жалобно.

Лина вновь прижалась к нему всем телом, нежно поцеловала в свежевыбритую щеку, однако отрицательно покачала головой.

— Если бы не мое опрометчивое обещание оставить тебе в браке свободу действий, ни за что бы тебя одну с мужчиной, даже сомнительной ориентации, не отпустил…, — сказал Петр и шутливо погрозил жене пальцем. — Вырвала у меня эту клятву в минуту слабости. Вы женщины — сплошное коварство, хотя порой — просто прелесть что такое!

— Ну да, а вы, мужчины, — ну просто моногамные ангелы! — захихикала Лина. Во время этой шутливой перепалки она успела сменить утреннюю футболку с потемневшими от пота подмышками на изящную розовую кофточку, джинсы — на белые брюки и поправить макияж, «поплывший» от утренней жары.

— Ну ты, Лин, как на свидание собираешься, — недовольно проворчал Петр и отвернулся к окну. — Могла бы и скромнее одеться.

— Здрассьте, приехали! Нашел к кому ревновать, — звонко рассмеялась Лина, — к художнику нетрадиционной ориентации! Вот насмешил! Да его, если хочешь знать, женщины интересуют меньше, чем меня наш ученый китаист! С таким же успехом ты можешь ревновать меня к Мао, до сих пор лежащему в Мавзолее на площади Тяньаньмэнь. — И она взглянула на Петра с такой любовью и нежностью, что муж махнул рукой и отправился в постель — досыпать.

Когда Лина спустилась в холл, Кристиан уже сидел в кресле и читал газету. Красавец тоже переоделся и теперь выглядел по-походному в джинсы и темно-синей футболке. У его ног, обутых в дорогие кроссовки, пристроился черный рюкзачок какой-то известной торговой марки.

— Идем в поход? — лукаво спросила Лина.

— Мало ли что может пригодиться в пути! Кажется, я предусмотрел почти все, — пояснил спутник. Он неохотно оторвался от книжки, взглянул на Лину и восхищенно присвистнул:

— Давненько я не гулял по городу со столь эффектной дамой! Что ж, надеюсь, вам будет не скучно в компании скромного художника?

Лина поспешно принялась делать комплименты его наряду, Кристиан жестом остановил ее вежливые словоизлияния, и модная парочка наконец тронулась в путь…

Кап, кап, кап…

Лина с трудом разлепила глаза и попыталась пошевелить пальцами правой руки. Рука повиновалась плохо. Спину сковал ледяной холод. Она нащупала опору левой рукой и поняла, что лежит на каменном полу посреди большой полутемной комнаты. Рядом по нефритовым чашам фонтана струится вода. Кап, кап, кап… Нестерпимо душно пахнут большие белые цветы в синей напольной вазе.

Она попыталась осторожно встать и вновь со стоном рухнула на пол… Нет, надо попробовать по-другому. Лина медленно подтянула ноги к животу и перевалилась на другой бок. Черт, как больно! Она застонала. Тупая ноющая боль, родившись в затылке, разлилась по всему телу. Лина попыталась припомнить, как она здесь оказалась, но события дня упрямо отказывались выстраиваться в логическую цепочку. Вот они с Кристианом выходят из гостиницы, оживленно болтая, вот едут куда-то на такси… А что дальше? Провал, черная дыра, пустота. Она попыталась поднять голову и опять уронила ее, стукнувшись затылком о каменные плиты… Лина скосила глаза. Боже, она же почти ничего не видит! Внезапно Лина наткнулась локтем на какой-то предмет. Очки! Ее очки! Какое счастье, что стекла не разбились! Она нацепила их на нос и огляделась. Теперь «картинка» была относительно четкой. В полумраке зала что-то сверкнуло. Лина сощурилась и едва не вскрикнула. Почти в упор на нее смотрели два огромных изумрудных глаза. Золотая статуя Будды, грозно возвышавшаяся на помосте в глубине комнаты, уставилась на незваную гостью, не мигая.