Китайская головоломка [другой перевод]

— Ра-аз! Он оставил меч там, вместе с трупами, чтобы вернуться за ним после того, как получит плату за работу. Прежде чем расплатиться, император пригласил Мастера отобедать с ним. А Мастер сказал: «Не могу. Мой народ голодает. Я должен принести им пищу». Сейчас я говорю чистую правду, Ремо.

— Но император-таки угостил Мастера отравленным фруктом. И Мастер был беспомощен в этой ситуации? Разве ваши люди не имеют средства против яда?

— Есть только одно средство — не есть. Надо знать, что ешь. В этом твоя слабость, сын мой. Хотя никому не требуется отравлять тебя, потому что ты сам себя травишь каждый день. Пицца, сосиски, жареное мясо, картофельное пюре, кожа дичи. Фу-у-у. В общем, Мае тёр проснулся в поле. Благодаря тому, что у него был необычайно выносливый организм, он только замёрз. Пешком, страшно ослабнув и лишившись своей недюжинной силы, Мастер возвратился в Синанджу. К тому времени, когда он вернулся, люди в деревне опять посылали в небытие своих новорождённых.

Голова Чиуна поникла. Он уставился взглядом в пол.

— Для меня неудача означает — послать детей «домой». Я не могу позволить себе неудачи, даже если мне прикажут убить тебя. Сегодня я Мастер.

— Это твоя головная боль, не моя, — в голосе Ремо чувствовался холод.

— Ты прав. Это моя головная боль.

— Ну, а как насчёт архитекторов и строителей? Они-то за что заслужили смерть?

— Это расплата за то, что ты подрядился работать на китайцев.

— Но ведь Мастер синанджу тоже заплатил эту же цену, — сказал Ремо.

Он был в высшей степени разгневан и разочарован, ничто не могло уязвить его сильнее. Он всегда знал, что Чиун профессионал и что, если возникнет необходимость, Чиун пожертвует и им, Ремо. Но ему не понравилось, когда он в самом деле услышал про это.

— Всегда нужно за всё платить. Ничто не достаётся даром, — заключил Чиун. — Сейчас платишь ты. Ты предельно раскрыт и лишён самого главного своего оружия — неожиданности. У тебя нет детей, которые зависели бы от твоей работы, нет матери, которая обманывала бы себя, потому что ты неудачник. Твои профессиональные навыки помогут обеспечить тебе хорошую жизнь. Давай, исчезай!

Страдание, которое испытывал Ремо, уступило место новой боли, она приходит, если хорошему другу необходимо сказать правду, которую не говоришь даже себе. Он наклонился вперёд, в надежде, что Чиун не заметит его состояния.

— В чём дело, Чиун? У тебя нет смелости убить меня?

— Не глупи. Конечно, я убил бы тебя. Хотя для меня умереть самому было бы гораздо легче.

— Я не могу отказаться от этого задания, — произнёс Ремо.

— Почему?

— Потому, — отрезал Ремо, — что у меня тоже есть дети. И их тоже «посылают домой» героин, война, преступность, маньяки, которые считают нормальным взрывать дома, убивать полицейских и выворачивать наизнанку законы до такой степени, что они уже не способны защитить кого-нибудь. Дети, которых с помощью всего этого калечат и убивают, — мои дети. И если возникает шанс, что когда-то у нас не будет войн, улицы сделаются безопасными, детей перестанут отравлять наркотиками, а люди не захотят грабить друг друга, вот тогда я уйду, исчезну. И только тогда, именно в тот самый день, я вложу в ножны меч моего народа. Но до тех пор я буду делать свою работу.

— Ты будешь делать свою работу, пока тебя не убьют.

— В этом всё дело, дорогой.

— В этом всё дело, — повторил Чиун.

Они улыбнулись друг другу. Сначала Чиун, а затем Ремо, потому что они оба испытали то первоначальное, лёгкое ощущение, подсказывающее, что ты являешься объектом чьего-то пристального внимания и самое время снова использовать своё тело.

В дверь постучались.

— Войдите, — пригласил Ремо, поднимаясь с пола.

Было как никогда приятно размять затёкшие ноги.

Дверь открылась, впустив женщину, которую он заметил внизу, в холле; он ещё сделал вид, что не обратил внимания на её слежку. Сейчас женщина была в одежде горничной.

— Здравствуйте, сэр, — произнесла она. — Ваш кондиционер плохо работает. Необходимо отключить его и открыть окно.

— Пожалуйста, — мягко ответил Ремо.

Женщина, от которой исходили сигналы гораздо более сильные, нежели от всей справочно-информационной службы центрального вокзала «Гронд Стэйшн», прошмыгнула в комнату и раздвинула портьеры. Она проделывала это, не глядя на мужчин, по в её движениях ощущались напряжение и запрограммированность, женщина даже вспотела.

Чиун состроил гримасу, выражая тем самым своё удивление примитивностью заговора, а Ремо с трудом подавил смех.

Женщина открыла окно, Чиун и Ремо одновременно обнаружили снайпера, сидевшего в засаде в доме напротив, в комнате этажом выше, чем их номер. Всё было так вульгарно, как будто бы женщина подала сигнал фонариком.

Ремо схватил её руки в свои.

— Я даже не знаю, как отблагодарить вас! В номере действительно было душно.

— Всё в порядке, — сказала женщина, пытаясь высвободиться.

Ремо чуть-чуть нажал на её большие пальцы и пристально заглянул ей в зрачки. Она какое-то время избегала его взгляда, но ей всё-таки пришлось встретиться с Ремо глазами.

— Всё в порядке, — повторила она. — Я была рада помочь.