Китайская цивилизация

Однако пока сохраняется феодальный уклад, понятия о домашнем могуществе и родстве не переплетаются так тесно для того, чтобы возникла идея об отцовской власти. Право возглавлять культовое сообщество образует своего рода право совершения жертвоприношений, которое, будучи передано князем, наследуется целиком, безраздельно и в силу первородства. Младший в семье не способен обладать этим правом, во всяком случае при жизни. Если любой отец, даже младший по рождению, имеет право на то, чтобы все его сыновья справляли по нему траур самой высокой степени, то потому, что смерть превращает его в предка, культ которого будет почитаться сообществом братьев. Но младший, который видит смерть своего старшего сына, лишен права оплакивать его с почестями, которыми окружают, будучи главой культа, своего вероятного наследника. На самом деле, младший не может выделить из круга своих племянников даже старшего из сыновей. Эти правила показывают, что в основе иерархии, характеризующей знатную семью, находится задача установления культа предков, а не вытекающая из факта отцовства естественная власть. Они также свидетельствуют о силе сопротивления старой нераздельной организации. Хотя у ритуальных корпораций есть вожди, хотя родство, похоже, проистекает из общности подчинения этому вождю, принцип нераздельности продолжает сохранять свое могущество. В частности, все средства, находящиеся в распоряжении братской корпорации (группы «тун цай»), в принципе являются общими («тун»). Правилом служит обычай, в силу которого, если у младшего брата есть избыток, он отдает излишки старшему брату. Тот, в свою очередь, должен поддерживать братьев, средства которых недостаточны. Таким же образом обязанность и право опеки принадлежат всей братской корпорации целиком, нераздельно: никто, пока у него есть кузены, не может сам стать опекуном постороннего. Преобладание прав сообщества ограничивает власть главы культа: если у главы культовой корпорации нет потомства, он может и обязан усыновить наследника, но даже при такой обязательности усыновления лишен свободы в этом деле. Выбор наследника отнюдь не оставляется на его усмотрение, но навязывается всемогущими установлениями: он обязан выбирать его в самой близкой культовой группе.

Подобно публичному праву феодальной эпохи, домашнее право феодальных времен остается правом переходным, оно дурно очерчено и зыбко. Даже в господских семействах правила наследования колеблются. Принцип майората часто оспаривается. Далеко не всегда он оказывается сильнее принципа братского наследования. Выбор наследника зачастую предопределен вмешательством сородичей или вассалов: те же основывают свое предпочтение на конфликтующих нормах. К примеру, случается, что наследство попадает к старшему сыну, представителю старшей линии в семействе, лишь после того, как будет принадлежать целому ряду младших братьев отца или даже несовершеннолетнему среди них. Случается также, что среди сыновей наследником оказывается не тот, кто имеет право обладать титулом старшего: выбор падает на того, чья мать пользуется наибольшим престижем. На каждом шагу в летописях встречаются факты, свидетельствующие об устойчивости обычаев, опирающихся на древнее начало единоутробности. Описанная в обрядовых сборниках семейная организация выглядит, скорее, правовым идеалом, чем реальной действительностью. Патриархальные учреждения нашли в феодальной среде благодатную почву. Правда, они реализовались только наполовину, однако же достаточно для того, чтобы юридическая мысль, работающая на основании свойственных культовым корпорациям норм, сумела извлечь из них основы домашнего права, которые после исчезновения феодальной знати должны были стать обязательными если и не для всей китайской нации, то в любом случае для всех высших классов общества. Тем не менее, похоже, что еще с феодальных времен окончательно укоренилось представление о том, что вытекающее из культовой корпорации родство предполагает узы зависимости от вождя культа. Эта мысль представляет основу той власти, что выпадает отцу семейства.

Отеческая власть