Китайская власть

Зная весомость китайского фактора в настоящем и будущем России, внутри страны периодически возникает желание реализовать две смежные геополитические стратегии: первая из которых рассчитывает уравновесить Китай сотрудничеством с Японией и с Индией, вторая — усилить взаимодействие с пограничными с Китаем режимами, прежде всего КНДР и Вьетнамом. Однако политика условной «японской партии» обречена на провал — Япония сама значительно вовлечена в орбиту экономического влияния Китая и де-факто находится под военным протекторатом США, в связи с чем рассчитывать на Японию до отмены американского оккупационного режима по меньшей мере преждевременно. Островная Япония также вряд ли станет серьезным противовесом континентальному Китаю в случае противостояния России и Китая. Аналогичная ситуация с Индией, которая максимально привязана к англо-американскому сотрудничеству и не имеет мотивов поддерживать Россию в противостоянии с Китаем. Стоит ли вообще рассуждать о поддержке в вероятном сопротивлении Китаю со стороны Вьетнама, ВВП которого в два раза меньше, чем ВВП только одной китайской провинции Сычуань, или КНДР, экономику которой можно сравнить с экономикой одного из провинциальных столичных городов Китая.

Не имея однозначного ответа на складывающуюся ситуацию, Россия оказывается в интересном положении: вынужденная союзничать с Китаем, она конкурирует с ним, создает систему, сдерживающую Китай в Средней и Восточной Азии, при этом использует его же ресурсы для этой конкуренции. Сегодня значительная часть экспорта леса, углеводородов, электричества из России идет на обеспечение экономики КНР, в ближайшее десятилетие нет сомнений, что КНР также станет крупнейшим потребителем российской пищевой продукции, высокотехнологичной продукции, металлической продукции, решений в области программного обеспечения, воды. Произойдет полная переориентация России на китайский рынок. При этом максимальная близость ресурсов России к рынку КНР, в отличие от той же Африки, создает значительные угрозы экологии России, и даже может создать ресурсный голод для собственных отраслей промышленности в связи с контролем над сырьем со стороны игроков китайского рынка.

При этом культурной и популяционной интеграции не произойдет — основные миграционные потоки Китая направлены на страны Юго-Восточной Азии, Европы и США, гражданство России не пользуется популярностью в Китае, а реальные ассимиляционные процессы в сотни раз меньше тех, что может нарисовать воображение. Наряду с отсутствием ассимиляции, в России растет в геометрической прогрессии число выпускников вузов со знанием китайского языка, которые не только становятся сегодня самыми высокооплачиваемыми специалистами, но и, без сомнения, составят костяк элиты будущей России: если в 1990 г. число граждан России, владеющих китайским языком, по некоторым частным оценкам, достигало 1 тыс. человек, то сегодня вузы России выпускают до нескольких тысяч таких специалистов ежегодно.

Структурно эти процессы напоминают процессы, происходящие в исторических кочевых государствах, примыкающих к Китаю и испытывающих его политическое и культурное влияние. Например, маньчжурское государство, впоследствии образовавшее государство Цин на территории Китая, а также других кочевых соседей Китая.

Важно понимать, что усиление интеграции регионов Дальнего Востока, Сибири, Урала, стран Средней Азии вызвано прежде всего ростом потребления и экономики самого Китая, и купирование избыточного экономического влияния Восточного соседа на эти регионы может быть достигнуто только собственными инвестициями России в данные территории, способные дать работу местному населению или направить сырьевые потоки для развития собственной растущей экономики. Экономическая ассимиляция данных территорий вызвана в последнюю очередь планами КНР и в первую очередь — ослаблением собственной экономики России.

Сама проблематика культурной или политической инкорпорации России или российской элиты имеет и оборотную, китайскую сторону: включение тех или иных «внешних территорий» в состав Китая исторически носило характер дорогостоящих геополитических проектов, которые серьезно обременяли развитие собственного Китая. Такое включение территорий преследовало цель «умиротворения» воинственных окраин — это относится к Северо-Восточному Китаю, Синьцзяну (тюркские территории), Монголии, Тибету, — которое и сегодня недешево обходится Китаю. В этом отношении Китай сегодня прикрыт практически со всех сторон и если и преследует цель включения каких-либо внешних территорий с целью защиты, то в первую очередь это относится к Монгольской Народной Республике, и уже во вторую очередь — ко всем иным приграничным территориям, не только Российской Федерации, но и других соседей Китая.