Китайская власть

Утрата адекватной теории структуры китайских политических групп привела нас к появлению противоречивых теорий, положения которых исключают друг друга, а появление новых фактов разбивает данные теории вдребезги.

Последней нитью, которая связывала западную прессу с внутренней кухней «Запретного города», оставался Гонконг, однако сегодня Гонконг почти полностью утратил свои возможности проникать во внутренние процессы китайского госаппарата, будучи почти полностью поглощенным материком, и превратился из игрока Запада в участника китайского внутреннего политического процесса, инструмент влияния Китая на Запад.

Ложные построения гонконгских аналитиков дали Западу неэффективные понятия «партии принцев» — китайского неодворянства потомственных руководителей, противопоставленного якобы выходцам из низов — «комсомольцам», которые, по сути, составляли такую же когорту потомственных руководителей. С треском провалилась теория о возможности прохождения в верховную власть в 2018 г. «чжэцзянской региональной группировки» во главе с Чэнь Миньэром, а несбывшийся «прогноз» о том, что глава «партийной полиции» Ван Цишань заменит «комсомольца» Ли Кэцяна на посту премьера, поставил под сомнение аналитические способности российских китаеведов, принявших эту тайваньскую «активку» за чистую монету — гонконгские и тайваньские исследователи все чаще выполняют роль нанятых лоббистов активных операций различных региональных групп Китая.

Анализ гонконгской прессы, выдавшей перед 19-м съездом Компартии Китая все возможные и невозможные комбинации и сочетания новых руководителей страны, показал, что гонконгская пресса в значительной мере утратила способности получать полноценную инсайдерскую информацию, а процент ложных прогнозов существенно превысил верные предположения. Можно с высокой долей уверенности также утверждать, что теперь Гонконг — его СМИ и пул экспертов — стал инструментом политической игры китайских политических групп, работает на интересы этих групп, а не на интересы западных игроков, а новости о кадровых назначениях используются как вбросы, часто работающие против будущих назначенцев.

Последний источник инсайда, на котором, по сути, базировались выводы открытого востоковедения, исчез. Стоит добавить, что и закрытые источники, в том числе информация беглых китайских чиновников, «партийная полиция» активно устраняет в рамках глобальной кампании «Охоты на лис», это касается и участников «комсомольских» кланов, которые, согласно публикациям американских СМИ, являются крупным каналом информации, поставляющим данные в том числе и о военно-промышленном потенциале Китая.

В отношении советского востоковедения также будет верным утверждение, что инсайды о поведении тех или иных политиков оканчиваются периодом Культурной революции 1966–1976 гг., когда СССР еще сохранял хоть какие-либо контакты с китайской стороной. В ходе Культурной революции Мао Цзэдун уничтожил большую часть просоветски настроенных групп в Китае, а попытка бегства маршала Линь Бяо в СССР (1971) бросила тень предательства на любую форму сотрудничества с северным соседом.

Таким образом, основанием для современных концептуальных работ служит зыбкий песок намеренно искаженной китайской информации, неэффективные попытки применить западные воззрения к принципиально иной китайской действительности, ветошь востоковедной схоластики. «Стерильный» класс работ, основывающийся на официальных документах, заявлениях и публикациях КНР, бесплоден, когда речь идет о прогнозах, которые бы принесли в будущем дивиденды от принятых сегодня решений. Примером таких дивидендов может служить строительство газпроводов из России в Китай, которые могут быть высокоприбыльны только в услових острой контрофнтации Китая с США и сохранения группы Си Цзиньпина у власти в стране. Правильно понятая информация о грядущем преемничестве Си Цзиньпина в 2007 году и своеременное ее использование легло в основание стратегического решения в отношении энергетического сектора КНР. В случае с Россией отсутствие эффективной теории по китайскому вопросу не только мешает ей стать основным выгодополучателем от нарастающей синергии Китая и остального мира, но и приобретает смертельно опасный характер. Только у России из всех западных игроков существует самая длинная граница с Китаем, которая не исчезнет, даже если подберется к Уралу или вновь вернется к Хаалган-хоту[4]. Только у России останется решающий голос в случае глобального противостояния Запада и Китая. Китайский вопрос для российской власти носит не временный, не длительный – а вечный характер. И во многом является для нее вопросом жизни и смерти.

[1] Чжунаньхай (???) — летняя резиденция императоров династии Цин, название которой переводится как «центральное и южное озеро», сегодня здесь расположены органы Центрального комитета Компартии Китая, органы правительства — Госсовета КНР.