Китайские дети - маленькие солдатики

Сельским детям в Китае приходится непросто.

Перспективы у учащихся вроде Цзюнь-Цзюня и близко не такие, как у Дарси или Аманды, посещавших хорошие старшие классы в городе, при ресурсах и широком предложении талантливых педагогов. Фанци – расставание с надеждой – почти наверняка грозит Цзюнь-Цзюню в будущем. Этот мальчик – один из ликов показателя неравенства, которым эксперты по экономическому развитию называют более чем столетнее отставание провинции по уровню здравоохранения, благосостояния и образования.

– Я побывал в двадцати с лишним странах по всему миру, и ни в одной из них нет такого отставания, как в Китае. Столетнего отставания в экономике, идеологии и мышлении, – говорит профессор педагогики Чжоу Няньли.

В большинстве крупнейших городов вроде Шанхая доходы подскочили небывало – они-то и породили ошеломительные заголовки в СМИ о китайском экономическом чуде последних десятилетий, зато «показатель неравенства» в Китае вырос больше, чем в любой другой стране мира. Китайский экономический взлет оставил многие семьи без билета: им остается лишь наблюдать этот аттракцион из-за забора луна-парка.

Многие такие семьи и есть провинциальный Китай.

Их дети еще в утробе матери переживают невзгоду за невзгодой. Исследовательская команда Стэнфордского университета взяла под наблюдение триста пятьдесят деревень и обнаружила, что более половины всех проверенных младенцев оказались недокормленными (80 %, если включить детей, близких к анемии). Трое из четверых выказывали отсталые познавательные навыки. Родители, которым приходится мигрировать ради работы, бывает, отсутствуют годами, как Лорен, детей приходится оставлять бабушкам и дедушкам, которые образованы еще хуже. К средним классам, как выяснили ученые, почти у половины всех сельских детей в Китае коэффициент интеллекта ниже 90 (средний показатель).

Все это – в системе, придающей ускорение лишь 20–25 % детей, которые все же попадут в старшие классы. «Остальными учителя пренебрегают», – говорит Скотт Розелл из Программы инициатив в сельском образовании Стэнфордского университета.

Без финансовой, эмоциональной или академической поддержки эти дети не могут остаться в школе, они отстают. Всего один проваленный экзамен отделяет их от прекращения учебы, что и происходит – они выпадают из системы в потрясающих количествах. Многие подростки тут же выходят на работу – заниматься неквалифицированным трудом, но эти задачи все больше передают в страны, где рабочая сила дешевле, – во Вьетнам, Бангладеш и Индонезию. Другие дети прозябают дома, сидят на шее у родителей, которые шлют им средства к существованию из далеких городов. Кому-то удается поступить в профессиональные учебные заведения разного качества.

Эта неопределенная судьба ожидает слишком многих китайских детей. По оценкам экспертов, когда через десяток-другой лет эти дети дорастут до дееспособного возраста, они окажутся среди сотен миллионов китайцев, не обученных навыкам полноценного участия в инновационной экономике с высокими зарплатами. Это примерно треть всего населения. И, говорит Розелл, «Китай все еще недостаточно состоятелен, чтобы выплачивать пособия по безработице, а потому созданы все условия для массового недовольства, организованной и стихийной преступности, бандитизма и тому подобного».

Вот поэтому-то Китай и не стал учитывать провинции в первых двух раундах подсчетов по PISA, обнародованных в мире: попросту нечем было бы хвастаться. (В самом недавнем раунде 2015 года Китай, разумеется, утратил призовое место: в результаты Шанхая включили Пекин и две другие провинции.)

* * *

С девочками Бай и Цун я познакомилась в глубинке провинции Хэнань.

Я путешествовала с одной волонтерской организацией, занятой образованием для мигрантов и жителей удаленных областей, и вот в одно свободное утро заметила этих девчонок: они поглощали завтрак на уличном перекрестке, кишевшем торговцами. Уезд Луи – в нескольких часах от Шанхая поездом, а потом автобусом к северо-западу от города. У Рэйни на карте Китая я оказалась в груди петуха, примерно там, где крепится крыло.

– Вы не пьете суп? – спросила Бай. Хэнань – одна из беднейших и самых густонаселенных провинций Китая, в среднем 1464 человека на квадратную милю. Крошка Бай, худенькая девочка, втиснутая в джинсы невзирая на жару, сидела на низеньком табурете перед металлическим чаном студенистого бордового отвара. Суп продавался по три куай за плошку, это примерно сорок центов. Потрепанный жизнью торговец нависал над чаном, все это заведение питания размещалось в нескольких шагах от суматошной проезжей части, задыхавшейся от мопедов, автомашин и выхлопа.

– Нет, – сказала я, поразмыслив над вопросом. – Суп я не пью.

– А я – каждый день, – сказала Бай, склоняясь над красной жижей, – чтобы пить не хотелось.