Китайские дети - маленькие солдатики

Правильно она Вана выбрала, сказала мне Лорен. Ван не покупает себе секс – такое искушение подстерегает многих мужчин-мигрантов, видящих жен раз в год. Есть и другие радости. Через пятнадцать лет работы в разных городах они накопили достаточно денег и выстроили в деревне четырехэтажный дом, отделанный плиткой, с рабочим холодильником.

– Бу цо – неплохо, – всякий раз повторяет Лорен. Экономически и романтически это счастливая история китайской миграции из провинции в город, благодаря которой население китайских городов увеличилось за последние тридцать лет примерно на четыреста миллионов.

Когда дело дошло до образования Цзюнь-Цзюня, удача подвела Лорен. Массажные заработки складывались у Лорен в Шанхае прекрасно, а вот Цзюнь-Цзюню дома в Аньхуэе было непросто. Устаревшая китайская система прописки – хукоу – не давала мальчику ходить в государственные школы за пределами родного уезда. Это означало, что переходить из школы в школу в местах, куда перебиралась работать мать, он не мог. Первые пятнадцать лет жизни Цзюнь-Цзюнь провел с бабушками и дедушками, Лорен же работала, а вот в средней школе она перевела его в интернат в соседней провинции Цзинсянь. В том городке с населением триста пятьдесят тысяч человек были хорошие школы и получше выпускные баллы у учащихся.

Подросток внезапно оказался среди чужих людей. Условия в том интернате – почти из романа Чарльза Диккенса. Повариха мыла овощи в тазу ногами. Цзюнь-Цзюнь спал в комнате на восьмерых, многоярусные кровати в два-три уровня возносились к потолку, в одном жилом блоке обитало до сорока детей. По китайским меркам, Лорен платила заведующей общежитием целое состояние – 4900 юаней (800 долларов) за семестр, но Цзюнь-Цзюнь постоянно ходил голодный, ему не хватало питьевой воды. Оконные стекла в комнате были выбиты, остались только вертикальные черные прутья решетки. Света, чтобы читать или учиться, не хватало, остальные подростки не давали спать, болтая до глубокой ночи.

Изнуренный недостатком крепкого ночного сна, Цзюнь-Цзюнь начал засыпать на занятиях.

Лорен успевала зарабатывать на образовательные расходы сына – на еду, книги, оплату частных или экспериментальных школ, репетиторов, подарки учителям, – но Цзюнь-Цзюню по-настоящему нужны были объятия родни и крепкий взрослый надзор.

– Он стал люшоуэртун, «брошенным ребенком», – стенала Лорен. В ту пору каждый пятый китайский ребенок – 60 миллионов детей младше восемнадцати лет – жили с одним родителем или вовсе без них: такова расплата Китая за перемещение дееспособных китайцев из сел в большие города. Как и многие дети без дисциплины, какую обеспечивает бдительный родитель, Цзюнь-Цзюнь подсел на видеоигры. На учебу ему стало плевать, пришла депрессия.

До общенационального вступительного экзамена в старшие классы оставался всего один год. Этот чжункао решит, поступит ли Цзюнь-Цзюнь в традиционную старшую школу и получит ли надежду попасть в приличный колледж. Для большинства китайцев этот экзамен куда важнее вступительного в колледж: он определяет, вольется ли семья в зарождающийся средний класс.

– Цзюнь-Цзюню обязательно надо поступить в старшие классы. Обязательно попасть в колледж, – все повторяла и повторяла Лорен, для нее образ Цзюнь-Цзюня, ставшего рабочим-мигрантом, – худший кошмар.

Однажды Лорен ввязалась в СМС-ссору с директрисой школы. Результаты последней контрольной оказались у Цзюнь-Цзюня совсем уж скверными.

«С тех пор как я сдала вам своего сына, его оценки ухудшились вдвое, – написала Лорен директрисе общежития Чжан, пообещавшей бесплатное репетиторство, которое так и не состоялось. – Надеюсь, вы возьмете на себя ответственность за этого ребенка, как берете за других детей».

«Как вы смеете слать мне подобные сообщения? – рявкнула в ответ директриса Чжан. – У вас никакого образования, никакого сучжи – качества».

Для необразованного мигранта это предел оскорбительности. «Вы правы, у меня нет образования. Но качество у меня есть», – бросила в ответ Лорен, набирая сообщение со всей возможной для ее больших пальцев прытью.

«С такой-то матерью немудрено, что ваш сын – какой есть. Все остальные родители приглашают меня ужинать. Выражают уважение. А вы – нет», – написала Чжан.

«Я вам плачу, чтобы вы приглядывали за моим сыном. Как вы смеете так со мной разговаривать?» – отбрила Лорен.

Но Чжан не ответила – нашла назавтра мишень поближе: Цзюнь-Цзюня. Директриса ударила мальчика по лицу и процедила: «Твоя мать тебя не любит».

Лорен была в Шанхае, когда сын доложил ей о происшедшем, и Лорен вышла из себя. Цзюнь-Цзюнь – под опекой этой женщины, а Лорен – в шести – девяти часах езды на междугороднем автобусе.

– Цзюнь-Цзюнь наверняка сокрушается, – сказала она мне, лихорадочно решая, как быть. – Может, и впрямь начнет думать, что мы его не любим. Мы же его бросили, верно?