Китайские дети - маленькие солдатики

Среди китайцев бытует негласное правило, как именовать детей: в порядке вещей – и даже поощряется – выбирать имя, в точности отражающее ваши сокровенные желания. Нет нужды скрывать амбиции, надежды или даже алчность. Я знаю немало китайцев, назвавших своих детей в честь головокружительных профессий, устремлений, вождей в правительстве или даже физических характеристик, которые общество считает желанными. «Большой Босс». «Высокий». «Богатей». «Красивый». Последнее, «мэй», – очень модное имя среди китайских девочек. Знаменитости, поп-звезды и предприниматели – не исключение, равно как и марки зарубежных шикарных автомобилей.

Я два года отработала волонтером, преподавая английский в шанхайском детсаду, и одного из моих любимых воспитанников назвали Феррари.

– Почему родители выбрали Феррари? – спросила я у этого пятилетнего мальчика.

– Мама сказала, что у меня такой когда-нибудь будет, – ответил ребенок.

Ритуал выбора англоязычного имени предполагает бо́льшую сдержанность, поскольку у большинства имен есть тот или иной библейский или исторический источник; иными словами, чтобы постичь глубинный смысл имени, нужно покопаться в Библии короля Иакова или же осмыслить латинские корни. У нашего сына имя означает «сильный советчик» или же «обширный холм», но поди пойми это, если не вкапываться в английские и германские корневые формы.

Когда пришло время дать нашим сыновьям китайские имена, я знала, что мои притязания на изящество придется отставить. Давнишняя китайская традиция наделяет полномочиями именования мужчину-старейшину в семье, и каким бы прочим условностям я ни противилась, следовать этой была готова. Попросила отца выбрать.

– Я немедленно возьмусь все изучать, – сказал он мне. Осведомившись в древних текстах, в китайском словаре и у друга-писателя, мой отец объявил: – Китайское имя Рэйни будет 磊. – Произносится «лэй», в иероглиф трижды вписан символ «камень», 石. Тройной камень. Означает «открытый» и «честный», и я восхитилась, что отец выбрал положительные черты характера, не связанные с деньгами и благосостоянием.

Для младшего брата Рэйни Лэндона, родившегося через три года после Рэйни, мой отец разошелся. «鑫 – иероглиф золота, 金, написанный три раза, – объявил он. – Произносится „синь“. – Трижды золото. – Означает „прибыль и процветание“», – написал мне отец из Хьюстона.

«Нам странно именовать ребенка в честь состоятельности, богатства и процветания, – ответила я отцу из Шанхая на последних неделях беременности, когда пуп у меня уже торчал наружу. – Ты уверен, что это не вызывающе?»

«Иероглиф „золото“ сам по себе своего рода вызывающий, но три золота вместе – уже нет. Такое вот поразительное свойство китайского языка», – ответил он мне изворотливо.

«Ладно. Значит, будет „прибыль и процветание“», – постановила я. Трижды золото. Может, китайское имя нашего сына направит его в профессии, где зарабатывают больше, чем журналистикой или писательством.

Для Лорен имя ее сына служило ежедневным напоминанием о цели, которую она ему поставила: пойти в Народно-освободительную армию, что избавит мальчика от пожизненного ручного труда. У Лорен была еще одна мечта: она хотела, чтобы Цзюнь-Цзюнь смог спать в одной постели со своей будущей женой. Поскольку Лорен и Ван – рабочие-мигранты, работа развела их по разным городам, связь – только мобильная, а еще междугородние автобусы и поезда. Единственное устремление Лорен: пусть ее сын избежит судьбы своих родителей-мигрантов.

Ни у той, ни у другого образование толком не сложилось. Родители Лорен отправили ее в деревенскую школу с опозданием в три года, и учеба у нее стремительно пошла под уклон: она, восьмилетка, слишком отстала от остальных, куда тут нагонять. Она просиживала позади пятилетних детей, слова учителя – набор звуков. Когда следующей осенью начался новый семестр, она попросту осталась дома. В ее городе примерно в миле от нее Ван одолел три года учебы, окончил четвертый класс, но потом вылетел, поскольку семья не смогла оплачивать питание, учебники и покрывать прочие расходы.

Лорен познакомилась с будущим мужем, работая в Ханчжоу, когда они оба уехали из деревни. Ван – жилистый и проворный, и Лорен тут же почуяла, что неуемную энергию тот вложит в работу. Когда Лорен впервые привела потенциального жениха в дом, ее отец громогласно объявил: «У него ни денег, ни дома, ни машины», – а Ван уставился в пол. Так и есть, да, но Лорен отказалась рассматривать других кандидатов. После свадьбы пара вновь подалась на заработки, она – на ткацкую фабрику, он – на стройку, где ел, работал и спал. Встречались по праздникам, и вскоре Лорен родила малыша Цзюнь-Цзюня. Через несколько месяцев Лорен оставила мальчика с родителями и вновь вернулась к работе, еще долго пачкая сорочки молоком, вспоминала она.