Китайские дети - маленькие солдатики

Я вернулась повидать Цзюнь-Цзюня и его семью за неделю до чжункао. Отец Ван забрал меня с автобусной станции на своем «баоцзюне» с импортным двигателем и отвез к ним на съемную квартиру. Полы недоделаны, двери все еще обернуты синим упаковочным пластиком. В спальне Цзюнь-Цзюня нам втроем было так тесно, что мы слышали запахи друг у друга изо рта.

– Это будет на чжункао, – пробормотал Цзюнь-Цзюнь, пока Ван усаживался на пластиковый стул рядом с письменным столом. Я устроилась на кровати, откуда мне была видна сгорбленная спина мальчика. – И это будет на чжункао. Этого не будет, так что можно не учить. – Мальчик склонялся над учебником физики, листал страницы, черкал карандашом по бумаге, подолгу молчал. Казалось, он расстроен, с отцом перекидывался хмурыми фразами на аньхуэйском диалекте.

– Что такое? – спросила я у Вана на мандарине. Ван постукал ногой по бетонному полу.

– Он не понимает ничего в домашнем задании, – прошептал Ван. Я встала и увидела на столе контрольные задания по математике. Цзюнь-Цзюнь получил 102 из 150 баллов.

– Неплохо, – пробормотала я Вану ободряюще.

– Для чжункао недостаточно, – отозвался Ван.

– Я даже записать это уравнение не могу, – сказал Цзюнь-Цзюнь, отпивая из стакана зеленый чай. Чайные листики бесцельно плавали в бежево-желтой жидкости.

Цзюнь-Цзюнь возился с алгебраической задачей, связанной с доказательством через производные. Китайская школьная программа знаменита своей трудностью, а содержание ее в таких густонаселенных провинциях, как Аньхуэй, особенно мудреное – чтобы отсеивать побольше учащихся.

– Постарайся еще, – подбодрил Ван Цзюнь-Цзюня.

– Вы тут каждый вечер сидите? – спросила я шепотом у Вана.

– Да. Ничего в этом не понимаю, но хочу, чтобы он хоть что-то написал на каждой странице, – ответил Ван, опустив голову. – У него образования куда больше, чем у меня.

Цзюнь-Цзюнь худо-бедно умеет читать и говорить по-английски, он неплохо писал контрольные по сложной математике и уже влез в алгебру. Он успел добиться того, что любой человек с Запада счел бы высоким уровнем для шестнадцатилетки, но в провинциальном Китае этого обычно недостаточно, чтобы пробиться в старшие классы.

– Чем ему заниматься на будущий год, если он провалит чжункао?

– Не знаю, – вздохнул Ван. – Он такой юный. Не знаю.

Но Ван знал, хоть и не говорил вслух. Он, строительный рабочий, учебников не читал, зато соображал, что к чему в современном Китае, и понимал, что Цзюнь-Цзюнь рано или поздно пойдет по тому же пути, что и его отец двадцать лет назад: окажется на фабрике или на стройке. Впрочем, китайская экономика сбавила темпы, подумала я, и ее производственная база смещалась в другие азиатские регионы, и неизвестно еще, удастся ли Цзюнь-Цзюню найти работу так же легко, как получалось у его отца.

Девять вечера, учебный день. Их сын – на последней остановке в девятилетнем обязательном образовании. Семья положила все силы на финансирование учебы – на учебники, подготовку к экзаменам, репетиторов и интернаты – и на дальнейшее движение по этой лестнице, но оказалось, что Цзюнь-Цзюнь того и гляди с лестницы свалится. Лорен и Ван пытались наверстать упущенные пятнадцать лет родительского воспитания, но чжункао надвигался на всех парах.

Лорен помнит, как ехала домой на китайский Новый год, навестить своего третьеклассника. Ее девятилетний сын-провидец заявил, что ненавидит не только свое имя, но и путь, который оно предписывало.

– Цзюнь-Цзюнь. Солдат. До чего же дурацкое имя, – сказал тогда мальчик. – Кому сейчас охота быть солдатом?

9. Уловки и поблажки

Если есть деньги, за тебя и призраки будут работать.

Китайская пословица

Как-то раз весенним вечером учительница Сун сделала мне предложение, хотя за словами я его не сразу опознала.

– Надо что-то делать с устойчивостью внимания у Рэйни, – сказала она мне, когда я зашла за ребенком, пока дети огибали нас на пути из класса. У Сун была привычка стоять в пятой позиции, как у настоящей балерины: пятки вместе, носки – в противоположные стороны.

– Бухаоисы – в каком смысле? – оторопело переспросила я. Между нами установились простые отношения, укрепляемые кивками и помахиваниями рукой друг другу, но учительница Сун обычно не обращалась ко мне с подобной прямотой.

– У него плохо с сосредоточенностью, – пояснила она. – Надо тренировать это дома, на том, что требует внимания, – на головоломках, например.

В том же году, но ранее, Сун прислала в WeChat статью о развитии «сосредоточенности и внимания». «Это важный первый шаг к гениальности», – заявляла статья.