Китайцы как самостоятельная раса

Разные знахарские приемы хирургического лечения, связанные с причинением болей, напр. прижигание каленым железом, чистка трахомотозно измененной соединительной оболочки глаз скребком, наружных слуховых проходов костяной палочкой — переносятся китайцами с поразительным спокойствием и мужеством. В войну 1900 г., приходилось невольно удивляться, какия тяжелые поранения и сложные повреждения выносились ими бесропотно и безнаказанно. Они свободно выдерживали операции без наркоза. Отношение в сквознякам и резким колебаниям температуры, которые обычны в фанзах, — поразительно безразличное. В Хабаровске, в осеннюю пору, когда русские кутались в теплую одежду и ходили с перевязанными щеками и кислыми минами, — наши желтокожие братья работали на улицах еще полуголые и босые, и тем не менее смотрели бодрыми и веселыми. С другой стороны, вероятно, ни один народ на земле не относится так благоразумно в своему здоровью, как китайцы. Малейшему недомоганию они придают значение, как сигналу о необходимости принять меры предосторожности в смысле устранения явных причин в заболеванию. Они не изнеженные нытики Европы, в болезни приходящие в отчаяние и беспечные при хорошем здоровьи, — нет. Китайца очень трудно напоить водкой, затащить в публичный дом, заставить работать ночью — он съумеет увильнуть от предложения, логически доказать соблазнителю вред, могущий последовать. При всем своем миролюбии, китайцы упорно, бунтами протестуют против распространения в их стране вместе с вторжением европейцев опия и водки. Из-за свойственной им осторожности в отношении в дурной погоде немало страдали, напр., в свое время наши работы по постройке манчжурской железной дороги, хотя те же люди относились безразлично или скептически к вреду от худой пищи, заразы и грязи. Во время дождей решительно никто на работу не приходил, хотя бы от этого все терпели большие убытки; но если погода стояла хорошая, то и праздник не задерживал их муравьиного трудолюбия.

III.

Трусость является одною из характерных черт психологии китайского народа, который в войнах с тюрками, монголами, манчжурами, японцами и, наконец, европейцами — всегда терпел поражения и миллионные потери в людях. Из недавних событий стоит вспомнить, как бежали китайцы при первом слухе о войне из Хабаровска, Владивостока, Порт-Артура, Ньючуана, Гирина, Цицивара и т. д. В печальном деле под Благовещенском, они, побуждаемые стадным началом, без малейшего сопротивления сотнями бросались в Амур. Будь китайцы мало-мальски смелы и воинственны — знаменитое пекинское сидение 1900 г. горсти людей среди полумиллиона желтокожих разве кончилось бы тем, что было? Как известно, незначительные по численности отряды европейских войск входили в многолюдные города при поразительно слабом сопротивлении со стороны населения. Даже войска, при встрече с неприятелем, удирали в огромном большинстве случаев уже при первых выстрелах, причем многие солдаты сбрасывали с себя в поспешном бегстве все оружие, шапку, куртку, подчас теряли штаны. Если артиллеристы не могли бежать, то только потому, что были прикованы цепями к пушкам. При стрельбе из длинных, тяжелых ружей, двое становилось на колени, держа ствол на плечах, а третий спускал курок; после выстрела все трое падали навзничь и оставались лежать, пока, переглядываясь, не убеждались, что все живы и надо вставать. Очень многие солдаты стреляли из винтовок не вперед, а через собственное плечо назад, не глядя на врага и не соображая, что заряды летят в небо. Потребность работать и привязанность в домашнему очагу так велики, что люди, разбежавшиеся в панике, обыкновенно очень скоро, как ни в чем не бывало, возвращались на свои пепелища. Интересно, что у китайцев нет песен, прославляющих военные подвиги, которыми полна вся история европейцев. Военачальники — в малом почете, слабо олицетворяют собою силу и власть и не пользуются нравственным влиянием на толпу. Заслуживает также упоминания, что у детей не наблюдается игр в солдатики или лошадки.

Если в поле, во время сельских работ, шутки ради грозно гикнуть или свистнуть, то случается поднять из высокой травы сразу с десяток китайцев, разбегающихся словно воробьи во все стороны. Путешественники не раз даже в центре Китая палками разгоняли тысячную толпу. В густо и исключительно китайцами населенной части Гонконга я как-то заблудился и, не видя возможности объясниться с собравшейся вокруг меня услужливой и любопытной толпой, куда надо ехать дженерикше, в досаде махнул рукой, с целью показать приблизительно направление, которое определял по стоянию солнца. И что же? Хотя я был в партикулярном платье и без оружия, толпа, более сотни человек, думая, что я намерен бить ее, так и шарахнулась в сторону. Не без труда удалось успокоительными жестами снова приблизить ее к себе.

IV.