Кюхля

Первого декабря в шесть часов утра он был уже во дворце. Он прошел торопливо к матери. Николай уже знал о приезде брата и выбежал навстречу, но двери в покой матери закрылись перед самым его носом. Он стиснул зубы и стал ждать - в передней.

- Хорошо же, mon cher frere.

Мишель вышел не скоро: лицо его было озабочено. Братья наскоро обнялись, и Николай повел его в свой кабинет. За ними двинулся неизменный Милорадович.

Перед ними шпалерами склонялись придворные, взгляды, которые они бросали на Мишеля, были быстры и пронзительны - по выражению его лица хотели угадать, что он такое привез. Мишель сделал каменное лицо.

- Здоров ли государь император? - спросил его вкрадчиво барон Альбедиль.

- Брат здоров, - сказал быстро Мишель.

- Скоро ли можно ожидать его величество? - заглянул ему в лицо Бенкендорф.

- О поездке ничего не слыхал, - отпарировал, не глядя на него, Мишель.

- Где теперь находится его величество? - пролепетал, любезно сюсюкая, граф Блудов.

- Оставил брата в Варшаве, - сухо сказал Мишель, Они прошли в кабинет. Вместе с ними прошел Милорадович и уселся, звякнув шпорами, в кресла.

Мишель тоже уселся, пожал плечами и нахмурился:

- В какое ты меня положение поставил? Все говорят о Константине как об императоре. Что тут делать? Не понимаю.

Он посмотрел исподлобья на Милорадовича, достал, все еще хмурясь, из портфеля письмо Константина и подал Николаю.

Увидев надпись: "Его императорскому величеству", Николай побледнел. Он молча стал ходить по комнате. Потом он остановился перед Мишелем и спросил без выражения:

- Как поживает Константин?

Мишель искоса взглянул на Милорадовича.

- Он печален, но тверд, - сказал он, напирая на последнее слово.

- В чем тверд, ваше высочество? - спросил Милорадович, откинув голову назад.

- В своей воле, - ответил уклончиво Мишель.

В это время в комнату просунул голову Милорадовичев адъютант.

- Ваше превосходительство, - сказал он Милорадовичу, - в строениях Невского монастыря пожар большой, грозит перекинуться.

Милорадович с досадой крякнул, звякнул перед братьями шпорами и вышел.

Мишель посмотрел на Николая.

- Я тебя не понимаю. Существуют акты или не существуют?

- Существуют, - медленно ответил Николай.

- Но тогда, подчинившись гвардии, ты, mon cher frиre, произвел формальный coup d'etat 1. Да, да, без всякого сомнения.

1 Государственный переворот (франц.).

Николай усмехнулся и помолчал.

Потом он обратился к Мишелю, понизив голос:

- Константин твердо решил отречься? Он серыми глазами щупал лицо брата. Мишель ответил вопросом:

- А разве, по-твоему, Константин мог бы, несмотря на все эти акты, взойти на престол?

Николай ничего не отвечал и, сощурившись, смотрел в окно. Снег падал за окнами, кружился по площади, налипал на окна. Было очень спокойное, ленивое зимнее утро.

- Что же теперь будет при второй присяге, при отмене прежней? Чем это все кончится? - говорил Мишель и, разводя руками, недоумевал: - Когда производят штабс-капитана в капитаны - это в порядке вещей и никого не удивляет; но совсем иное дело, - Мишель поднял внушительно палец, перешагнуть через чин и произвести в капитаны поручика.

В переводе на военный язык факт казался для него более ясным и значительным.

Николай зорко смотрел на брата:

- Так ты все же уверен, что Константин серьезно не желает?

Мишель пожал плечами:

- Его не любят.

Николай сказал нерешительно, не глядя на брата:

- Отчего тебя так вторая присяга пугает? В конце концов, это не так страшно. В сущности, все это сделка семейная.

Мишель развел руками деловито:

- Да вот поди ж ты, растолкуй каждому, в черни и в войске, что это сделка семейная и почему сделалось так, а не иначе.

Николай задумался.

- Все дело в этом, - сказал он тихо, - все дело в этом. Гвардия меня не любит.

- Канальство, - пробормотал Мишель, - любят - не любят. Они никого не любят.

Николай опять спросил, глядя в упор на Мишеля, по-французски (когда братья хотели быть откровенными, они говорили по-французски; русский язык был для них язык официальный):

- Ты полагаешь, Константин думает отречься серьезно?

Мишель, глядя в сторону, сделал какой-то жест рукой.

- Почем я знаю, он мне ничего не говорил. Видишь сам по письмам.

- Я ничего не вижу по письмам, - сказал, вздохнув и нахмурясь, Николай.

Мишель посидел, барабаня пальцами, потом подумал о себе и заговорил злобно:

- Черт возьми, в какое же ты меня положение поставил? Присягать Константину не могу, тебе тоже, отовсюду расспросы. Черт знает что такое!

Николай ему не ответил. Он сидел и писал письмо Константину.

Прошел день.

Придворные действительно начинали шептаться: ни Мишель, ни его свитские Константину не присягали. В этом было что-то неладное, что-то зловещее даже. От свиты Мишеля полз шепот к придворным, от придворных - из дворца во дворец. Он грозил перейти из дворцов на площади.

Фельдъегерь давно уже скакал в Варшаву к Константину с письмом Николая.