Клад

Глеб услышал гул заводящегося грузового мотора.

Потом сверху в грот упал какой-то дымящийся сверток. Глеб сразу понял, что это значит. Судорожно пополз назад.

Мощный взрыв дохнул в лицо раскаленной пылью и дымом. Уши заложило. Он едва подавил в себе кашель.

Теперь от золотогонного чудо-аппарата остались рожки да ножки. Враги похоронили свой секрет.

– Все, порядок, едем! – донеслось сверху.

"Порезать им шину!" – осенило Глеба в тот же миг.

Он бросился к лежавшей на полу лесенке, приставил ее к дыре в потолке и, слыша над головой рев отъезжающей машины, зажав нож в зубах, вылез на поверхность.

Поздно! Огромный чудовищный автомобиль, весь покрытый листами брони, разрисованный крестами и черепами, с пулеметом на крыше, поехал по улице к центру, затем, своротив плетень, кое-как развернулся и, грохоча, ринулся прямо через дворы прочь из поселка, в сторону далекой железной дороги.

Глеб только и мог, что смотреть ему вслед.

Волнение, усталость и горечь бессмысленного приключения настолько измотали Глеба, что он брел домой наобум.

Поселок потихоньку оживал. Люди выглядывали из дверей, выходили за ограды, ища глазами колонны марширующих врагов. Где-то что-то горело. В ветвях возмущенно орали вороны.

Потом Глеб встретил Ваньку Зимогорова, который во время заварушки ходил рубить хворост. Они пошли вместе.

– Че, струхнул? – спросил Глеб.

– Да нет, не стреляет же никто. А если чего, в лес убежим, только нас и видели. Я с братом две ночи однажды зимой в лесу сидел, и ниче, жив-здоров.

– Да нет тут никаких немцев.

– Как это нет? А кто ж тогда бомбил?

– Узнаешь. Я б те сказал, да…

Они проходили мимо школы, когда Глеб увидел вдруг выходящего из дверей Деда Мороза в очках, с висящей набекрень бородой.

Глеб остолбенел.

"Что ж он не сбежал, гад?!"

Взревев от веселой ярости, Глеб бросился на Кощея, который при виде его совершенно оторопел и начал поднимать руки, словно хотел сдаться. Ни сопротивляться, ни бежать он даже не думал.

Ударом головой (этот прием не раз выручал его в драках) Глеб повалил учителя на землю и, ликуя, сорвал с него ватную бороду.

Кощей что-то недоуменно залепетал, осовело хлопая глазами, и Глеб вдруг понял, что негодяй смертельно пьян.

– А ну! – заорал над ухом знакомый прокуренный голос.

Клим Климыч схватил Глеба за шкирку и оттащил от Кощея.

– Совсем сдурел окаянный! На учителя! Я те дам! Я тя…

Он не давал Глебу вырваться. Кощей, стеная, пробовал встать на ноги и тщетно искал слетевшие очки.

– Чего на учителя кидаисся?! Ошалел, щенок?!

– Глебыч, н-ну т-ты даешь! – ошарашенно проговорил Ванька.

Глеб тяжело дышал сквозь сжатые зубы, не говоря ни слова. В ту ночь он твердо решил не верить больше ни в кого и ни во что.

***

Доехав по ухабистой лесной дороге до места близ волчьего оврага, автомобиль остановился. Братья повыскакивали наружу.

Они в две минуты сорвали с машины броню, сделанную из досок и ткани, сбросили с крыши деревянный пулемет.

Броневик превратился в обычный серый фургон, который они год назад угнали со стройки в Ижме.

Волки, чуя своих мучителей, в изнеможении зарычали. Ацедий накидал им мяса, пропитанного "озверином".

Между тем Супербий и Аварус, расшвыряв груду занесенных снегом еловых веток, вытащили из тайника тушу лося без ног и головы. Быстро и крепко привязали ее внутри фургона и вывалили наружу. Мерзлое мясо свисало из кузова, распространяя вокруг себя неудержимо влекущий, понятный лишь волчьему носу запах крови и того сумасводящего вещества, которое в числе прочего изобрел Ацедий.

Иратус, Инвидус и Луксурий сделали из досок подобие пандуса, сняли натянутую по краям западни колючую проволоку и, спустив доски в овраг, сломя голову бросились к машине.

Взревел мотор. Занятые мясом, волки не сразу сообразили, что к чему. Потом поняв, с осатанелым лаем, черно-серым потоком хлынули из ямы, чтобы кусать, грызть и рвать все, что догонят.

– Бегут, собачки, бегут! – радостно возвестил Иратус, видя из окна кабины высыпающую на дорогу стаю.

Супербий перестал давить на газ, чтобы звери не потеряли из виду свою цель.

Сидевший в кузове Луксурий вдруг сорвал с головы шапку и, лихо приплясывая на трясущемся полу, заорал:

Если, граждане, угодно,

Расскажу вам, что да как!

Я из гущи, из народной,

Хоть папаша мой кулак!

Братья оживились. Аварус достал из кармана губную гармошку и принялся дудеть. Инвидус заиграл на воображаемой балалайке. Ацедий захлопал.

Если скажет рать святая,

Что в Рассее будет рай,

Я скажу: не надо рая,

Подышать мне, сука, дай!

– Так ты подышать хочешь? – с каким-то яростным полу безумным восторгом закричал Аварус.

Он схватил брата за загривок и сунул головой в открытые двери навстречу бегущим по пятам метрах в сорока волкам.

– Во-от, дыши! Дыши, дыши свободой! Без пяти минут американец!

– Братья! – торжественно воскликнул Инвидус. – Вы хоть понимаете, что происходит! Свобода! Конец старой жизни! Мы смогли, и мы получим все, что хотели! Мне денег, тебе девок, тебе… дачу у моря!

– Ладно! Не делите шкуру, пока медведь жив! – осадил их Ацедий, хмуро потирая замерзшие пальцы.