Клад

– Вы это бросьте! Мы имеем право! Что ж это, снова-здорово, начальство бежит, а нас на растерзание бросают?!

– Тише, Клава! – прошамкала старуха в колючем платке. – Разгутарилась! Шея не дорога?

– Где товарищ лейтенант? – не унималась фельдшерица, тараща сердитые глаза.

Глеб увидел школьного истопника седоусого Клима Климыча.

– Здрасьте!

– А-а! А ты чего не в школе? Ой! – вздрогнул Климыч при виде Кощея. – Константин Алексеич! А я думал вы это… там…

– Что там написано? – спросил Глеб, указав на листовку.

– Жуть какая-то. Ты ее не бери.

Глеб вырвал листок из его пальцев.

– Не читай, сказал! Вражеское! Константин Алексеич, вы, что ль, ему скажите!

“Граждане города!” – гласил напечатанный текст. — “Командование Германской армии сообщает вам, что близ вашего города высадился десант наших специальных войск. Штурм начнется вечером в 19:00. Во избежание жертв среди населения предлагаем вам немедленно покинуть свои дома и укрыться в лесу.”

– Белиберда какая-то! – проворчал Климыч. – Откуда им здесь взяться? По воздуху на еропланах, что ль, прилетели?

– Может, провокация? – пожал плечами Кощей, украдкой выдернув у Глеба свою шапку.

Глеба как током шибануло. Он понял вдруг, что без милиции никто во всем поселке не докажет, что Кощей – враг. Все население будет на его стороне. На стороне учителя!

Константин Алексеевич насмешливо скосил глаза на Глеба и стряхнул с себя руку Афанасия.

– Чего тебе? – рявкнул он. – Нету у меня папирос, нету! Иди, куда шел!

– Ох ты… – опешил Афанасий.

– Пошли, я тебя к матери отведу! Ух, задаст она те жару! – он взял Глеба за шиворот и поволок по улице.

– Да ты… это! Вор! – без сил закричал Афанасий. – Я т-тебя! Ишь!

– Пить надо меньше! – огрызнулся Кощей и тихо захихикал от радости.

– Он же враг! – воскликнул Глеб. – Афанасий! Ну скажи ты им, ты же все видел!

Дед растерянно шлепал губами, словно лишился дара речи.

Глеб хотел крикнуть людям, но Кощей взял его за ухо и крутанул так, что искры заплясали в глазах.

Не отпуская ухо, затащил в безлюдную улочку.

Глеб тщетно пытался высвободиться. Учитель прижал его к забору и, злобно озираясь, нашарил в кармане что-то похожее на колотый сахар светло-серого цвета. Затолкал Глебу в рот.

– Глотай! Ну!

Глеб проглотил кисло-горький кубик, чувствуя, что задыхается – ладонь Кощея, зажала ему рот и нос.

– Во-от! Не боись, не помрешь. Ацедию привет! Щас ты от этой штучки на луну улетишь!

В глазах у Глеба, и правда, тут же поплыло. Ноги стали подкашиваться. Дома и деревья вертелись и менялись в размерах.

Как сквозь залитое дождем стекло видел он свой дом, мать, открывшую дверь.

– Здра-асьте! – донеслось мерзкое эхо Кощеева голоса. – В поле его нашли! Чуть насмерть не замерз! Жар сильный, бредит!

– Сыночек мой! – защебетала мама. – О-ой, спасибо вам! Господи, спасибо!

– Да не за что. Слава богу, что жив!

Глеб не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он оказался дома: полчаса, час, три часа… По потолку сновали тени, в голове шумело море. Кажется, он пел какую-то песню и чувствовал, как мать заливает ему в рот теплую воду.

Потом он забылся, а когда открыл глаза, увидел темное окно и сразу вспомнил про время.

– Мам!

– Лежи, лежи! – выдохнула мать. – Ох дурак ты, дурак… Куда пошел в мороз, один… Я из-за тебя на работу не вышла, людей переполошила.

В дверь начали стучать.

– Чего надо, собакам! – рыкнула мать. – Щас!

Глеб приподнялся на печи, посмотрел на игравших на полу сестер.

– Как дела?

– Мы думали, тебя волки съели, – хмуро промолвила Рая.

Галя одарила его красноречивым взглядом, не сказав ни слова.

– Не пойду никуда! У меня сын болен! – долетел из сеней раздраженный мамин голос.

– Ты послушай, Катерина! – тревожно бухтела соседка. – Милиционеры вернулись, говорят лейтенант пропал: то ли убили, то ли чего – не ясно. И телефонный провод кто-то перерезал. Не к добру это! Не зря ночью листовки-то развесили.

– Да что ж за напасть такая! Не могу я щас никуда!

– Председатель всех зовет! Может, еще обороняться придется!

– У-ух, пропади оно!

Мать вернулась в избу, в гневе надевая телогрейку:

– Я на собрание пойду! Чтоб с печки ни ногой, понял!

Глеб с готовностью кивнул. Через минуту он остался наедине с сестрами.

– А мы маме все ска-ажем!

– Скажем, скажем!

– Да на здоровье! Ябеды! – буркнул Глеб и, одевшись, выскочил во двор.

Чувствовал он себя неплохо, если не считать легкого головокружения. Хотелось верить, что дрянь, которой его накормил Кощей действительно безвредна.

"19:00 – это по-вечернему, семь. Ох, кабы знать, сколько еще осталось!"

Едва Глеб подумал об этом, как где-то на другом конце поселка грохнул взрыв. Потом второй. Потом третий и тут же четвертый. Будто один за другим падали снаряды.

Глеб припустил, что было мочи. Надо было скорей добраться до поссовета, раскрыть всему поселку, что происходит, рассказать про клад и про иллюзион.